Как только я умолкаю, она расслабляется. Двигает пятой точкой по
стулу, устраиваясь поудобнее, и закидывает ногу за ногу.
– Ты всё сказал? Александр Сергеевич Пушкин?
Я терпеть не могу, когда вместо моей фамилии приплетают великого
русского поэта. Она это прекрасно знает и намеренно меня злит.
– Завтра ты приходишь на работу в нормальном виде, с
документами. Оформляешься официально в отделе кадров с
испытательным сроком два месяца, – цежу слова, и они звучат как
угроза. – У тебя есть два месяца, Егорова, чтобы стать человеком. А
теперь – на выход.
Я стою перед ней, расставив широко ноги – угрожающая поза. Я
подавляю. Уничтожаю. Сверлю взглядом. И не такие, как она,
ломались. Но у Егоровой, кажется, предохранитель сгорел.
Она не спеша поправляет на груди блузку, проходится ладонями по
пиджаку и бёдрам, картинно расцепляет сплетённые ноги и легко
поднимается со стула. Кажется, я переборщил. Она близко, опасно
близко. В висках начинает тарабанить пульс. Болезненные толчки.
– Да, босс, – хватает Лика меня за галстук, – будет сделано,
шеф. Слушаюсь, господин начальник, – выдыхает она мне в лицо, и я
перестаю себя контролировать. Алые губы почти касаются меня. Флюгер
делает стойку, в грудь бьёт огромными кулачищами дикий Кинг-Конг.
Мне остаётся лишь издать клич бабуина в брачный период, но я как-то
умудряюсь держать себя в руках.
– А это вам на память о сегодняшнем дне, сударь Большая
Шишка.
Я не успеваю уклониться, и Лика оставляет на щеках и носу жирные
отпечатки своей безобразно-кричащей помады – три стремительных
клевка, и я похож на клоуна. Она бы и до лба дотянулась, но я
наконец-то реагирую.
– Что ты себе позволяешь? – рычу, хватая её за плечи. Больше
всего на свете хочется её на место поставить и впиться в уже не
такой яркий рот.
– Благодарю вас, Александр Сергеевич, за незабываемый день в
моей жизни! – снимает она брезгливо мои ладони со своих плеч и,
покачивая бёдрами, затянутыми в алую юбку, уходит.
Я в бессильной ярости смотрю ей вслед. Она меня сделала: я не
могу кинуться за Ликой и проучить: на лице моём – отпечатки её губ.
Если я сейчас выбегу – завтра о моей боевой раскраске не будет
шептаться только ленивый.
Ну, Одинцов, погоди!
Анжелика
Ещё одна такая выходка, и никто два месяца меня здесь держать не
будет. Не то, чтобы я так дорожила этим местом. Но за сегодняшний
день я поняла одно: это лучше, чем сидеть дома и киснуть. К тому
же, есть возможность Одинцову насолить. Вот кто при здравом уме и
памяти упустил бы такой шикардосный случай? Не я – точно.