«Не участвуйте в экспериментах, проводимых подростками и
взрослыми, с применением профессиональной пиротехники, запрещенной
к свободной продаже, ибо это может закончиться трагедией» –
призывала инструкция по использованию новогодних салютов. И
правильно призывала – ведь профессиональная пиротехника очень на
многое способна. Например, послать куда-нибудь вдаль руки или даже
голову неразумную. Но это – если пиротехника маленькая. А если она
большая – например, боевая баллистическая ракета, к свободной
продаже явно запрещенная, то тут одной пустой головой не
отделаешься. Три же ракеты, способных пролететь полземли за
каких-нибудь двенадцать минут, могут, как выяснилось, вообще на
другую планету отправить сразу двадцать четыре головы. Причем
вместе с прикрепленными к ним тушками и даже с кораблем, в котором
эти тушки разместились.
Однако в любом случае особо отправленные головы особо разумными
назвать нельзя. Ведь разумная голова в вышеупомянутых
экспериментах, проводимых в том числе и взрослыми, участвовать явно
не будет. А неразумная…
Три ракеты дали тысячетонной туше «Гагарина» пинок в целых шесть
километров в секунду. То есть тысячетонной туша стала после
выгорания двухсот с лишним тонн топлива, но тут не тонны важны, а
километры. Которых приросло очень много, ведь для обычного полета
на тот же Марс достаточно и трех с половиной. Но при этом и лететь
на Марс придется почти год, а до Нюкты – вообще вечность. Впрочем,
чтобы до Нюкты хоть как-то долететь, и шести километров приращения
скорости маловато будет. Надо бы сильно больше, но баллистическая
ракета на полной тяге работает ровно двенадцать минут, а затем
превращается в практически бесполезный кусок металла. На Земле
где-нибудь бесполезный, но на том же Марсе прочная металлическая
тара никогда лишней не будет, поэтому после того как ракеты
отработали, хитрые механизмы затащили пустые корпуса обратно в
капсулы и со щелчком – на этот раз уже довольно тихим – захлопнули
крышки.
В вакууме звук не распространяется, но корабль-то был в основном
титановый, и щелчки услышали все. Но если для большинства это был
просто звук, оповестивший об окончании перегрузки, то для Вальтера
это был сигнал к началу работы. Работы, которой ему предстояло
заниматься следующие полтора года.