Она дёрнула плечом.
- Попросила папу заглянуть в библиотеку, - сказала Света. – И
вот… он взял. Тут, наверное, не совсем то, что мы сейчас проходим.
Но папе сказали, что это лучшее, что у них есть. Парни говорили,
тебе нравится такое читать. Вот… принесла.
- Спасибо, - сказал я.
Света ушла. Но запах её духов остался. Смешался с больничными
ароматами. Потому я не сразу перестал думать о Пимочкиной.
Вспоминал её взгляд – несчастный, едва ли не жалобный. И напоминал
себе, что «мы в ответе за тех, кого приручили»; пусть «приручил» я
комсорга и не нарочно. В прошлой жизни у меня не было дочерей (или
я об их существовании не догадывался). Потому мне сложно было с
уверенностью утверждать, что я относился к Пимочкиной «как к
дочери». Сознавал, что уже не считал Светлану посторонним
человеком. Но даже представить не мог её в своей постели. «Но с
этим нужно что-то решать…» - подумал я.
Достал из чёрного конверта полдюжины фотографий – в основном,
небольшого формата (девять на двенадцать сантиметров). Тут же
мысленно перенёсся в прошлое: вспомнил, как праздновал Новый год –
в доме Нади Бобровой. Посмотрел на чуть размытое изображение
танцующих Могильного и Фролович. Вновь рассмотрел наряд Светы
Пимочкиной. Полюбовался на себя, лежащего на диване. Взглянул на
глянцевую поверхность большого фото (восемнадцать на двадцать
четыре сантиметра). Вот его я уже раньше видел: пять студентов на
фоне новогодней ёлки (и эта дурацкая будёновка на голове у…
меня).
Спрятал фотографии, окинул взглядом выложенную девушкой на
тумбочке гору из книг. От заумных названий на корешках мне стало
грустно. Невольно вспомнил о книге Островского. Решил: ей бы сейчас
порадовался больше, нежели этой куче учёных трактатов. «С другой
стороны, - попытался я оправдать поступок Пимочкиной, - читать
книги по математике не так уныло, как газету «Правда» или «Труд». А
«Советского спорта» мне надолго не хватает». Разбуженные комсоргом
мужики рванули к книгам (я тут же поверил в то, что советские люди
– самые читающие люди в мире). Разочаровано вздохнули, заметив
названия. Одарили меня сочувствующими взглядами.
***
Могильный и Аверин навестили меня во вторник. Ввалились в палату
одновременно. От чего здесь сразу же стало тесно. Оба долго
извинялись, что не пришли раньше. Оправдывались тем, что только в
понедельник узнали, куда я «запропастился». Хотя я усомнился в их
словах (не могли они не заглянуть в воскресенье вечером к девчонкам
в первый корпус). Но озвучивать сомнения не стал: мне хватало и
ставших с субботы регулярными визитов Пимочкиной (соседи по палате
ждали появления комсорга даже больше, чем я: «подсели» на пирожки с
ливером; а ещё Света приносила новости и запах духов).