На поляне полыхает огромный костёр, вылизывая с треском воздух оранжевыми языками, над маленькими близнецами стоят треноги с котлами и сковородками. Мужчины подтаскивают к центральному кострищу брёвна, а девушки режут овощи и мясо, готовя заготовки для рагу.
За суетой моё появление остаётся незамеченным, позволяя спрятаться в палатке и заняться залечиванием ран. Моё сердце истекает кровью, а разодранная в клочья душа не поддаётся восстановлению. Слишком долго любила свой призрачный идеал. Слишком больно столкнуться с реальностью. Слёзы душат, и я зарываюсь лицом в подушку, вгрызаясь в уголок ткани, чтобы не скулить во весь голос и не привлекать к себе внимание.
За парусиновым полотном жалостливо скулят струны гитары, и низкий баритон растекается тоскливой песней о несчастной любви. На последних словах присоединяется женский голос, подвывающий на высоких тонах, и моё сознание скользит на волнах боли, утекая в утешительную темноту.
Просыпаюсь от давящего груза на спине и ноющей пустоты в груди. По ежиному сопению в затылок идентифицирую Полинку, приткнувшуюся сзади и закинувшую конечности на моё тело. Осторожно, стараясь не разбудить, выползаю из-под её руки и попой вперёд выбираюсь из палатки. Раннее утро сизой дымкой окутывает землю, огибая посторонние природе предметы невесомой пеленой. Лагерь спит после ночных посиделок, и лишь тихий всплеск реки и далёкий пересвист птиц разрушает тишину.
Появляется огромное желание смыть с себя вчерашнее воспоминание, окунуться с головой и отдать воде тянущую боль в надежде обрести покой. Вооружившись полотенцем, как сомнамбула, продвигаюсь к спасительным потокам, расстёгивая на ходу шорты и стягивая грязную, после вечернего забега, майку. Оставшись в одних трусиках, бросаю на траву полотенце и делаю пару шагов к воде, утопая ногами в прохладном песке.
- Сука! – доносится слева голос, от которого подгибаются колени, и вдоль позвонка поднимаются дыбом волоски. – Здесь есть место, где нет тебя?
Как в замедленной съёмке поворачиваю шею, напарываюсь на обжигающую черноту и стекаю вниз по татуировке, огибая крепкие мышцы, вылепленные кирпичики пресса, ощупываю взглядом тёмную дорожку волос и упираюсь в наливающийся на глазах член, гордо поднимающийся в мою сторону. Слишком поздно вспоминаю про голую грудь и прозрачные трусики, провоцирующие этот подъём. Руки тяжелеют, а ноги сковывает влажный песок, и какая-то сила удерживает на месте, не давая возможности шевельнуться и сбежать.