– Да-да, я уже поняла, что они опасны, – произнесла я. – Но вот,
послушай. Я начала читать вслух. “С тех пор прорывы Граней
прекратились, и наш мир получил возможность развития без
вмешательств извне. За полторы тысячи лет со времен Второй
Магической Войны было лишь несколько зарегистрированных случаев
прорыва…”. Слышишь, Пушок, выходит книге почти пятьсот лет, но
продолжим: “Если удельное количество магически одаренных людей
становилось больше допустимого лимита, Дохинай на обратной стороне
начинали проявлять враждебную активность. Подобные кризисы
удавалось решать только контролируемым распределением дара через
Комитет по контролю, а также строгим ограничением на размножение
некоторых категорий магов, чьи способности являются физическими
свойствами организма: например метаморфы, а также некоторые потомки
магической нечисти: феи. русалки, и некоторые другие. Либо
назначением контролирующего Нейтрализатора над важными магическими
родами”...
– Ты что-нибудь понял, Пушок? – я задумчиво почесала лоб, потому
что кажется запуталась. – Допустим про нейтрализаторов я поняла, но
что значит, ограничение на размножение? Разве, не один камень –
равно один дар?
– Не всегда, – со спины раздался голос Гамбита, и я
вздрогнула.
Обернулась.
Он сидел на подоконнике, явно проникнув в кабинет через окно, и
внимательно наблюдал за мной. Сегодня он был одет небрежно: в брюки
наподобие домашних и рубашку навыпуск, словно только встал с
постели и недавно позавтракал…
– Да как ты это делаешь?! – воскликнула я.
– Что именно?
– Пробираешься в дом? Подкрадываешься не слышно? Ощущение, будто
ты здесь живешь, а не я.
Он загадочно усмехнулся, и ничего не ответил на мои вопросы.
– Тебя это интересует, или все же: о чем писал автор книги? –
Гамбит мастерски перевел тему.
– Если знаешь, говори, – ответила я. – И желательно не
загадками, я сыта ими по горло.
– Никаких загадок, – произнес он, прыжком вставая с подоконника
и проходя в глубь кабинета. – Ты, как-то спросила, как вышло, что у
меня два дара, а я ответил, что никому-другому такая афера не по
силам.
– Помню, – кивнула. – И как же?
– Я родился метаморфом, – ответил Амадей Галлан. – Сын очень
знаменитой тридцать пять лет назад актрисы, чье имя сейчас ничего
тебе не скажет. Актрис быстро забывают, тем более умерших. Она
блистала на подмостках столичных театров, и имела тьму поклонников,
благодаря своему таланту перевоплощения. А еще у нее были богатые и
состоятельные покровители и любовники. Особенно один…