— Я помню. Именно поэтому я здесь.
Пальцы Багратова крепче сжимают мои плечи.
— Ничего плохого не произойдёт. После операции пройдёт пару дней, и ты будешь хорошо видеть, — убеждает меня будущий «муж», ведя обратно к операционной.
— Всегда есть вероятность, что что-то пойдёт не так, — нервничаю я.
— Есть, конечно. И если эта ничтожно малая вероятность случится, я заставлю всех виноватых пожалеть об ошибке.
— Вот спасибо, успокоил, — говорю под нос едва слышно.
Но угроза Багратова всё-таки делает своё дело. К тому же он изъявляет желание находиться рядом со мной. Ему выдают стерильный халат, шапочку, очки и перчатки. Присутствие Багратова на операции — событие из ряда вон. Но кто платит за банкет, тот и заказывает музыку. Поэтому решение Багратова не оспаривается. Ещё бы они осмелились оспорить его решение! Но смельчаков не нашлось.
Операция проходит по плану. Самым неприятным моментом оказывается установка векорасширителя, приспособления, позволяющего держать глаз открытым во время операции. Процедура та еще! Кожу век так натягивали в разные стороны, что мне казалась, будто она сейчас начнет рваться… Потом наступает минутная темнота. Это происходит в тот момент, когда срезают верхний слой роговицы. Срезают его не полностью, а так, чтобы осталась «ножка» для отгибания лоскута в сторону.
Хирург комментирует происходящее. То ли для меня, то ли для Багратова — неизвестно. И если бы не присутствие фиктивного мужа, я бы умерла со страха. Но я ощущаю Багратова каждой клеточкой кожи, покалывающей от эмоций. Потом врач программирует лазер в соответствии с данными. Мне приходится смотреть на него не двигаясь и не шевеля глазами. Казалось бы просто, но это даётся мне с трудом. Затем ранее отделенный лоскут возвращается на место, глаза поливают водичкой и… начинают проделывать ту же экзекуцию со вторым глазом.
По окончанию операции на глаза надевают специальные линзы и провожают меня в тёмную комнату отдыха.
— Жива, Эрика?
В голосе Багратова слышится насмешка. Но увидеть, усмехается он или нет, я не могу. Ведь я сижу с закрытыми глазами. Мне придётся сидеть так полчаса.
— Много времени прошло?
— Много...
Пауза.
— Вся процедура коррекции двух глаз заняла около десяти минут.
— Не может этого быть. Мне казалось, прошли часы кошмарной пытки!