– Так ты намерен объяснить, о чем это ты? – спросил он.
– Я о деле по убийству Спалтера. – Последние слова Хардвик подчеркнул с неповторимым сочетанием значимости и презрения. Глаза его были устремлены на Гурни, словно в ожидании должной реакции.
Гурни нахмурился.
– Женщина, застрелившая богатого мужа-политика в Лонг-Фоллсе?
Несколько месяцев назад эта история стала сенсацией.
– Именно.
– Насколько я помню, приговор был стопроцентно обвинительный, без сомнений. Дамочку буквально завалило уликами и показаниями свидетелей. Не говоря уж о маленькой дополнительной детали – ее муж, Карл, скончался во время суда.
– Именно.
К Гурни начали возвращаться подробности.
– Она стреляла в него на кладбище, прямо над могилой матери, верно? Выстрелом его парализовало, превратило в овощ.
Хардвик кивнул.
– Овощ в инвалидном кресле. Овощ, которого обвинение каждый день притаскивало на заседание суда. Омерзительное зрелище. Постоянное напоминание присяжным, что его жену судят за то, что она с ним сотворила. Пока, разумеется, он не помер в разгар процесса, после чего они его привозить перестали. Но процесс продолжили – просто сменили обвинение с покушения на убийство.
– Спалтер ведь был богатым брокером по недвижимости, да? И незадолго до того объявил, что баллотируется в губернаторы как независимый кандидат.
– Ага.
– Против преступности. Против коррупции. Бойкий лозунг. «Пришла пора избавиться от мрази». Что-то такое.
Хардвик подался вперед.
– Точно. Дословно, малыш Дэйви. Он в каждой речи умудрялся ввернуть что-нибудь про мразь земли. Каждый раз, чтоб меня. «Мразь земли плавает на поверхности выгребной ямы политической коррупции». Мразь земли то, мразь земли это. Любил Карл подчеркнуть основную идею.
Гурни кивнул.
– Припоминаю, что жена вроде изменяла ему и боялась развода, который вылился бы ей в миллионы, если только муж не умрет раньше, чем изменит завещание.
– Все так, – улыбнулся Хардвик.
– Так? – Гурни недоверчиво уставился на него. – Это и есть та самая неповторимая возможность, о которой ты говорил? Дело Спалтеров? Если ты не заметил, дело Спалтера закончено, закрыто и убрано в архив. Если мне не изменяет память, Кэй Спалтер отбывает свои двадцать пять в тюрьме строгого режима в Бедфорд-Хиллс.
– Чистая правда, – подтвердил Хардвик.
– Тогда о чем, черт возьми, мы толкуем?