От нечего делать взял в руки Книгу. Хотел сказать, что собирался ее полистать, но это было бы неправдой. Листать можно журнал с картинками. А Книга вызывала уважение. Сам не знаю почему. Шершавый, потертый кожаный переплет, очень прочный, солидный. Название затерлось от времени, но на крепости переплета это не отразилось. Страницы тоже очень плотные, крепкие, будто не из бумаги, а из ткани какой-то. Ни один листочек в книге не помят, ни один уголок не загнут. И удивительно равномерный темно-желтый цвет страниц, будто они не от времени пожелтели, а всегда такими были. От раскрытой книги веяло силой – притягательной и немного страшной.
На первой странице тоже нет ни названия, ни имени автора – сразу текст. Можно ли вообще верить такой книге? Но Толька сразу поверил, и после этого с ним стали происходить всякие странные штуки. А что если и я поверю? Нет, что будет, если я сделаю вид, что поверил? Или хотя бы почитаю?
О том, как предметы взглядом двигать, даже читать не стоило – все равно у меня не получается. Дальше писали о перемещениях. Тут я вообще растерялся: чтобы выучить заклинание, его нужно повторять. Но как? Сказать вслух и тут же улететь куда-нибудь? Непонятно…
Я закрыл Книгу, глянул внутрь сарая и вдруг увидел, что на месте, откуда Толька исчез, появилось мутное облачко. Оно увеличивалось, увеличивалось, а потом стало резко таять. А на полу под ним лежал… Толя! Я подскочил к нему и застыл – у него все лицо залито кровью, одежда изодранна, как у бомжа, а руки покрыты волдырями ожогов.
Ой! У него же нос свернут! Очки еле-еле держатся на распухшей переносице. Стекла вроде как целые, но одна дужка треснула и загнулась вверх. Но главное – он живой и даже в сознании, кривит разбитые губы, пытаясь улыбнуться.
– Это… сейчас… доктора! – я бросился к двери, но услышал за спиной громкий стон. Такой, будто бы Толька пытался сказать: «Нет». Я вернулся.
– Ты не хочешь, чтобы пришел врач?
Он прикрыл глаза.
Понятно! Придется выкручиваться самому. Но что же делать? Не оставлять же друга валяться на полу! Сгонял за соломой, подстелил Толе и накрыл его старым плащом. Но дальше, дальше-то что? У него же все лицо в крови! Ее, наверное, надо смыть, как мама когда-то обмывала мои разбитые коленки.
Кувшин и относительно чистая тряпка нашлись быстро, но за водой пришлось сбегать к колонке. Страшно было оставить Тольку одного даже на минутку, но все обошлось. Обтирая ему лицо, я понемногу успокаивался. Голова вроде бы цела. Царапины на лбу и щеках оказались неглубокими. А вот свернутый на бок нос и фиолетово-черные синяки под глазами меня пугали. И порванная губа, на которой запеклась кровь. Но я все равно обтирал ему лицо – через силу и через страх. Меня удивило, что Толя пытался ртом поймать край мокрой тряпки, и вдруг понял – он же пить хотел! Я напоил его, и он сразу же уснул.