Запрет Хошпаковых пользоваться общей улицей подстегнул это решение, добавив ему нужной динамики. До автобусной остановки и обратно теперь я ходил украдкой, оглядываясь на ворота и калитки из которых в любую минуту могли выскользнуть неприятности. Завидев же людские скопления издали, обходил их задами огородов, – по пустырям, оврагам.
Спустя несколько недель после крушения моего художественного замысла, я как-то в сумерках возвращался по улице из города. С мыслью «пронесло» проскочил Хошпаковские ворота и почти приблизился к своему дому, когда меня окликнули:
– Борисов? Иди-ка сюда!
С ёкнувшим сердцем я подошёл к лавочке и узнал братьев Шаваевых: все много старше, рослые, сильные. От Адама слышал, что средний из них, Хасан, мастер спорта по вольной борьбе, участвовал в соревнованиях союзного уровня, но из-за увечья левой руки, вынужден был оставить большой спорт.
– Садись, – хлопнул ладонью по лавочке младший из братьев. – Как дела?
– Хорошо, – отвечал я, думая иначе.
– Слышал, обижают здесь вас?
– Да нормально всё…
– Ну, нормально-ненормально, это как сказать, – усмехнулся он. – Дело же тут вот какое: к нашей матери с просьбой за вас приходила одна девушка, не буду называть её имя… А девушки на Кавказе очень гордые, и если уж просит, – мужчина не смеет отказать… Так что живите теперь спокойно, больше вас никто не тронет. Здесь знают все, что если понадобится, Хасан и одной рукой положит правую сторону улицы, мы с Шамилем левую.
Я догадывался, кто эта девушка. И хотя мне это было уже не столь важно, (карман грел билет на завтрашний поезд в Ростов-на-Дону), за братьев было приятно.
…Спустя полгода я снова ненадолго приехал в Этоко. Был май, праздник, и после шума большого города удивляли покой и тишина сельской улицы.
Родные встречали у ворот: тепло и радостно целовала мать, крепко обнимали отец и братья.
У забора, среди молодой травы бугрились остатки гниющего штакетника для ящиков, во дворе изломанные россыпи.
– Что, ящики так недоделали? – спросил я отца.
– Такую большую кучу нам и вовсе бы не переработать, – усмехнулся он, – да соседи выручали: всё таскали для розжига своих печек.
– Пойдём в дом, – заговорщицки улыбался Ваня. – Покажем тебе кое-что…
– Да-да, – тепло улыбнулся отец, – пойдём, посмотришь свою комнату.
В доме я изумился сделанным работам, – в комнатах батареи, паркет, все стены оштукатурены.