Показались огни цехового административно – бытового корпуса. Иду быстрее. Ступни, конечно, заледенели. А вот нательная рубашка вся мокрая от пота. И волосы под шапкой тоже. От того, что глаза на морозе слезятся, ресницы покрыты льдом. В душевой не все льдинки легко снимаются с ресниц. Ничего, сейчас под горячим душем растают.
Стою, наслаждаюсь потоком горячей воды.
День премьеры совпал с моей рабочей сменой. Я за месяц договорился, что меня отпустят. Но в этот день всё поменялось и мне пришлось выйти на работу. Я выпросил у мастера три часа: он согласился, при условии, что на стане всё будет нормально. В самую важную минуту заклинило глобоидный редуктор на правом холодильнике – замена часа четыре: всё – спектакль мимо! После того как стан загрузили, бегом в душевую и всякими транспортами до Дворца Культуры завода железобетонных изделий. Зрительный зал почти битком. Сажусь на свободное место с краю. Вижу, что Сонин спасает спектакль профессиональным актёром. Тоже не плохо.
Томко (бежит к лестнице). Угрик… Вернитесь! Вернитесь немедленно!
Угрика не видно. Он уже скрылся в темноте. Слышен только его резкий голос.
Угрик. Вас уже мучит совесть? Ну, по крайней мере, вы хоть теперь знаете, что она у вас есть…
Скрежет ключа в замке, дверь открывается, в последний раз поёт колокольчик. Затем – быстрые шаги, удаляющиеся по невидимому коридору. И вдруг откуда-то с улицы доносится короткая автоматная очередь. Тишина. Люди в подвале замерли.
Старик (уверенно). Нет… его не… (Глядя на неподвижное тело Бродяги.) Только вот этого беднягу жалко…
Ондрей. Мы даже не знаем, кто он был…
Томко (тихо.) Он был странник в пути… (Смотрит вверх, в темноту лестницы, куда ушёл Угрик.) Они были… наши братья… Наши несчастные братья…
Занавес
Робкие одиночные аплодисменты переросли в гул. Сдерживаю себя от порыва бежать в общую гримёрную. Понимаю, что теперь там я лишний.
Захожу в оглушительный рёв стана, вдыхаю аромат мазута и железа. В связи с морозами попросили плановую остановку не задерживать. Осматриваю муфты приводов. Меняю подработанный нож на летучих ножницах. После того, как загрузили стан, мастер просит всех слесарей зайти в дежурку. Когда все собрались, он внимательно смотрит на каждого, опускает глаза и поднимает.
– Так, мужики, плохая весть. Пришло распоряжение – сократить ещё одного слесаря. Я не могу принять решение, поймите меня правильно. На оперативке у начальника цеха я сказал, что нужно отменить этот указ, нужно изменить отношение к службам. У нас нет ни подшипников, ни болтов, ни карданов. И главное, катастрофически не хватает слесарей. Нельзя проводить сокращение на стане. Вы знаете, что он мне ответил? – «Ты мне нагло врёшь. Всё у тебя есть и слесаря у тебя бездельники, целыми сменами сидят на лавке». Вот и поговорили. Что я могу поделать, вы сами видите, кто нами руководит. Что гендиректор, что начальник цеха, что начальник ЦТО – не «спецы».