Вот дом на краю и тёплая комната.
И чай не спасает больше от голода,
Но, Боже, за что так болят мои плечи?
На них погрузили всю боль человечью?
Кому изувечить меня так позволил?
Хотела без страха, без смерти, без боли.
Но плечи болят от того, что писала.
С утра начала и сейчас только встала.
Но, Боже, разве одна я такая
В квартире сижу и тебя вопрошаю
За боль всю, за шрамы, за память, увечья?
Пол мира пьёт чай ртом искалеченным.
Пол мира в метро сидит рваными спинами.
Пол мира позирует боли изгибами.
Скажи мне, о Боже, ведь ты всех их слышишь.
Избавь же от боли тех, кто еле дышит!
Но вижу, ты сам «от» и «до» искалечен.
Мы скоро исчезнем, а ты, увы, вечен.
И нету счастливей меня в этой комнате.
Нет мыслей о чае, метро и о голоде.
Нашла панацею, которая лечит:
«Ведь жизнь нашу наши же мысли калечат.
Прислушайтесь люди, правда вся в том» —
Калекам кричу искалеченным ртом.