– Слушай, Поэт, я тебя вообще не узнаю. Твой анализ… как бы это сказать помягче… немного поверхностен. И соответственно, никакие выводы я бы на его основании делать не стал.
– Если сможешь, обоснуй.
– В первом мнемофайле есть один эпизод, который я специально не выделял и даже, можно сказать, спрятал среди других. Миколайченко рано утром, сразу же после гибели жены идет в офис и увольняет свою секретаршу. Причем по всем видимым признакам увольняет ее не он сам, а его подсадная душа.
– И что тут?… Естественный мотив для Мариэтты – ревность.
– Не спеши. Эту самую секретаршу я знаю как Тамару Лисицкую. Не помнишь, как два года назад разгромили в Питере сатанистов? Так вот, она – член той группы. У Миколайченко же в офисе она числилась как Тамара Волкова.
– О как! Интересно. Только одно мне неясно, откуда ты сам это знаешь.
– А я участвовал в том суде в роли присяжного от паранормов. Короче говоря, Тамара – единственный член той группы, которого не привлекли к суду. Она исчезла, а подсудимые в один голос клялись, что они ее затащили в группу насильно. Ну, что якобы она находилась у парней в сексуальном рабстве, а на жертвоприношениях лишь присутствовала.
– А у тебя, я понимаю, сложилось другое мнение?
– В деле была ее фотография. Я смотрел ее и так, и эдак. И в астрале я ее смотрел. Знаешь, по всем признакам, она сама кого хочешь поработит. Очень уж у нее волевое лицо.
– И, как всегда, Скромник, ты никому ничего не сказал?
– Я написал особое мнение, но председатель суда вдруг обвинила меня в мужском шовинизме и отстранила от заседаний. Я тогда думал, что… в общем, я подумал, что это мелочь, и решил не раздувать.
Конец ознакомительного фрагмента.