– Хочу летчиком стать.
– Вот и хорошо. Я тебе вот что скажу. Если сейчас о чем-то мечтать – то наверняка все так и получится. Я вот мечтал конницей командовать, а видишь – директором школы поставили. Это потому, что было трудное время. А когда ты вырастешь, будет совсем другое время, и ты сможешь стать летчиком. Главное – верить. Понял?
– Ага. – Мальчик кивнул и первый раз посмелее посмотрел в глаза Банову.
– Ну а что там у тебя с отцом приключилось? – спросил вдруг Банов, стараясь изобразить на лице печальную серьезность.
– Отравили. – Роберт снова опустил глаза и уставился в поверхность стола.
– Кто?
– Старые большевики…
– Да не может быть! Откуда ты это знаешь?! – возмущенно удивился директор.
– А он сам перед смертью сказал. Их туда пятерых пригласили, накормили вкусно какой-то селедкой, а потом к утру они все умерли…
– Кто они? Кто все?
– А из бывших анархистов…
Банов прикусил губу. Хоть он и думал, что это может быть тот самый Ройд, но подтвердившаяся догадка оказалась для него шоком. Да еще тут это отравление, с которым, конечно, надо бы еще разобраться. Нельзя же ребенку так просто на слово верить!
– Ну что, ты вот, Роберт, как бы это… меня со своей мамкой познакомил бы… А? – сказал после паузы Банов. – Может, мы бы с ней поговорили, а там, глядишь, она и снова мечтать начнет, и жизнь у вас получше, повеселее, что ли, станет…
Мальчик пожал плечами, не отрывая взгляда от столешницы.
– Ну ладно, иди домой. Да скажи мамке, что я как-нибудь зайду к вам! – Банов встал и протянул мальчику здоровенную жилистую руку.
Роберт пожал ее, но только не почувствовал этого пожатия директор. Пожал и, промямлив «До свидания», пошел к двери.
До позднего вечера сидел Банов за столом и думал. Думал о разном, но всегда после «разного» мысли его возвращались к этому рыжему мальчишке, его матери, к самому, теперь уже покойному Ройду, для которого в жизни были только два удовольствия: женщины и борьба.
Начинало темнеть. Директор включил свет, достал из несгораемого шкафа сочинение Роберта и переписал с его титульного листа адрес в свою записную книжку, после чего снова возвратил сочинение на место и тщательно закрыл тремя ключами несгораемый шкаф.
На улице все еще чувствовался теплый ушедший день. Из-за дальних домов выглянула луна, показавшаяся Банову похожей на инвалида.