Стол занимал заднюю часть комнаты, и она ударилась об угол, протискиваясь на уготованное ей место. Скатерть была вязана крючком, на ней лежали салфетки в тяжелых металлических кольцах. Накрыто было всего на двоих.
– А разве твоя мама…
– Нет. – Гарет наваливал себе в тарелку картошки и горошка из фарфоровых блюд. У него на тарелке уже уместились три ломтика вялой на вид ветчины. Ей достался один. На столе стояла бутылка лимонада. Вина не было. Ей хотелось выпить. Она слышала радио, включенное на кухне, куда запряталась его мама.
– Если наша кормежка вызывает сложности… я хочу сказать, мы могли пойти куда-нибудь поесть.
– Нет, мама хочет нам готовить. – Гарет скрутил крышку с лимонада. Не было никакого шипения. В ее бокале не было никаких пузырьков. Бутылка, должно быть, простояла в буфете не один год.
Оклеенные тиснеными обоями стены были увешаны картинами. На каждой вихрь броских красок вписывался в пейзаж. С некоторых мест, если присмотреться, пейзажи отливали блеском, зато с других казались разъезженными и раздолбанными. Еще такие картины, писанные явно той же любительской рукой, висели в комнате Гарета.
– Это какие-то места на этом острове? – спросила она, когда вместе вещи распаковывали. – Их твоя мама рисовала? – Он лишь плечами пожал.
Комната его была разочаровывающе банальна. Ей представлялись плакаты, старые СиДи-диски, фигурки из пластмассы, какие-то следы того, что он тут вырос. А в ней висели одни картины да еще кружевные вязанья и вывязанный крючком из прутиков и шерсти крест над кроватью. Она читала о таких крестах, крестах-плетенках, как их называли в путеводителе. Когда-то их вешали для защиты от злых фей. Мама его, очевидно, имела слабость к ним, потому как кресты висели по всему дому. На каминной полке в гостиной рядком выстроились семейные фотографии, в том числе и его с братом детские фото, а еще его свадебное фото. На нем его бывшая была молода и элегантна. Пара выглядела счастливой. Рядом стояла фотография новорожденного младенца в голубой шапочке.
– Красивый какой, – сказала она. – Почему ты не сказал мне, что ты – дядя?
Он загремел тарелками на столе и сделал ей знак: сядь.
От лимонада у нее кисло щипало на языке. Гарет порезал ветчину на длинные тонкие полосочки, а потом стал поедать их одну за другой. Мясо было холодным, от него на тарелках оставалась какая-то маслянистая пленка. Картофелины так и остались сырыми под запеченными краями.