Неужели любая добропорядочность и ответственность – это всего лишь страх перед возможными последствиями? Надеюсь, что нет. Разум намекал – возможно.
– Так нельзя, – сказал я, покачивая головой.
– Почему?
– Потому что это неправильно.
За словом в карман я в тот вечер не лез. Каждый ответ был подобен комку земли, брошенному на гроб красноречия.
– А кто решает, – упорствовала Таня, – что правильно, а что нет?
– Действительно, – призадумался я. – Хорошо, давай по-другому. Ты мне нравишься, но все это плохо закончится. В финале нас ожидают несколько поразительно неприятных минут.
– А перед тем – несколько поразительно приятных. В худшем случае – останемся при своих.
Мне стало казаться, что Таня окончила иезуитский колледж. Сногсшибательно привлекательная логика. Соблазнительно-позволительные выводы.
Плавным и непринужденным, словно бы ничем не связанным с ходом разговора движением, я достал из кармана телефон и взглянул на экран. Пора было уходить.
Таня, пристально наблюдавшая за мною, отвернулась в сторону.
– Наверное, – холодно и с нескрываемой горечью сказала она, – тебе пора идти?
Я не уловил смысл ее слов. Какая-то мутная, неразборчивая мысль кружила где-то под поверхностью бессознательного, грозясь в любой момент вынырнуть наружу.
– Полдевятого, – произнес я, словно заклинание, способное взбодрить хромавшую память. – Двадцать-тридцать.
– И тебе пора, – заключила Таня.
– Да нет, – отмахнулся я, не прекращая мучительных попыток вспомнить о чем-то важном и столь не к месту забытом. – Просто у меня такое ощущение… Ох, черт!
За трогательным и где-то трагическим разговором я совершенно позабыл о работе. Мне на самом деле было пора.
– Прости, нужно бежать! – воскликнул я, вскакивая со стула.
Таня, конечно, не поверила. С другой стороны, без повода я бы ушел точно так же.
Я со всех ног мчался к автобусной остановке, пытаясь одновременно дозвониться приятелю. Это был вопрос жизни и смерти.
Телефон выдавливал из себя лишь предательские гудки. Я хотел расправиться с ним на месте. Но эта хитрая бестия знала, что мне без нее не обойтись, и нагло продолжала свои издевательства. Кроме того, яростный самосуд над собственным телефоном посреди многолюдной улицы – довольно вызывающее поведение.
Я не люблю привлекать к себе лишнее внимание.