– Чего пристал? – добродушно говорит Ислам. – Я тебя, между прочим, для этого с собой и таскаю.
Улыбается. Рот подвижный, при любой возможности расплывается в улыбке. Ислам пытается смирить эту улыбку, как-то напрячь таинственные мышцы рта, но не может. На парах часто такое бывает: стоишь, Виктор Иванович пялится прямо на тебя, ещё чуть-чуть, и побуреет от досады, а в голове лоскуты мыслей. Спрашиваешь: «Что?»
Виктор Иванович повторяет вопрос. И вот тут деваться точно некуда. Понимаешь, что нужно что-то сказать, но сказать нечего, и нужно хотя бы удержать при себе эту дурацкую улыбку. Хватаешь её руками, пытаешься спрятать в ладонях, делая вид, что сейчас чихнёшь, но ничего не выходит, лезет между пальцами. Получается, что один край рта улыбается, а другой нет, вымученная ухмылка вползает на лицо, и Виктор Иванович мрачнеет совсем: «Что вы ухмыляетесь, молодой человек?»
Скука вокруг вспучивается сдерживаемым ещё смехом. А ты всё-таки чихаешь несколько раз в кулак, но получается до ужаса фальшиво.
Ислам и Мишаня забирают с прилавка четыре бутылки «Мельника», чипсы, распихивают всё по рюкзакам и бодро шагают через пелену мелкой противной мороси в общежитие. Сегодня суббота, лекции иссякли, и это требуется отметить. В парке неуютно и холодно, поэтому путь лежит под жёлтыми ветками тополей домой, и дом серой глыбой с зализанными непогодой деталями выползает из тумана. К подошвам ботинок прилипают окурки, навстречу попадаются знакомые лица. Ислам жмёт руки, с кем-то перекидывается парой слов.
Общага – это всегда котёл, куда закидывают людей, немного приправы в виде стипендии, заливают бульоном знаний и ставят эту неаппетитную смесь на огонь времени, оставшегося до сессии. Социум в социуме. Ислам не видел ещё ни одной общаги, которая выглядела бы иначе. Это уже третья – после двух уфимских. Даже японское студенческое логово на видео, присланном Петром, оригинальностью не отличилось.
Миша, посмотрев видео про японскую общагу, со знанием дела сказал:
– Что-то много узкоглазых. Это в Алматах где-нибудь, да?
– Ясен пень, – говорит Ислам, – в Алматах. Вон иероглифов сколько, не видишь?
– Вижу, – Миша хмурится. Должно быть, начинает что-то подозревать. – А что это твой брат вдруг к казахам подался? В такую даль?
– А я не говорил? Там же лучшие спецы в природоохранной области, – Ислам переключился на письмо, пролистнул лирику. Ткнул мышкой: – Вот, видишь? Каору-сэмпай чувака зовут.