В самом городе сновали военные, он заморился отдавать честь. Нет, война не начнется, пока мы не подготовимся, пока не достроим все. Володин сказал – месяц? Ну, может и не месяц, а недели три в запасе еще есть.
– Война, конечно, может и будет, но не скоро, – уверил он своих подчиненных. И чтобы прекратить этот неприятный разговор, обратился к ребятам:
– Вы же почту сегодня получили – что пишут?
Ребята наперебой начали делиться полученными новостями. Кто-то вспомнил, что не успел перед призывом жениться. И, слава Богу, что не успел – невеста его, о чем сообщил в полученном письме дружок, уже нашла замену. Разговор перекинулся на эту безграничную тему. Михалычу это было неинтересно. Он встал и прошел по траншее в дот.
Солнце висело над дальним лесом, его лучи проникали в бойницу. Присев на лавку, он достал из кармана гимнастерки полученное и наспех сразу же прочитанное письмо с вложенной фотографией двухлетнего сынишки. Он долго смотрел на лобастое белобрысое сероглазое лицо, стараясь определить, – на кого же он больше похож? Решив, что все-таки на мать больше чем на отца, он положил её в нагрудный карман гимнастерки, а само письмо внимательно перечитал ещё раз и затем отправил туда же.
Через второй выход поднялся на поляну перед дотом, снова закурил.
Стояла удивительная тишина. Расплавленный шар солнца опускался на запад, за лес, от деревьев потянулись длинные тени. В низинке, впереди, начал собираться лёгкий туман, в оставшихся, после расчистки секторов обстрела, редких кустах одинокий соловей пропел пробные трели. О войне не думалось. И, глядя на этот туман, остро вспомнил, как сидел над речкой у отцовского дома с будущей женой, как так же тянулись длинные тени от цветущих черёмух, как так же тянуло холодом от бегущей в низине речки.
Захотелось домой к жене и сыну, к куче сестер. Память услужливо извлекла их образы: старшей, рассудительной и серьёзной Нины, бойкой хохотушки, плясуньи и певицы Шуры, светленькой, в веснушках, скромной Ани. Младшая из сестер, восьмилетняя Верочка, больше всех унаследовала смуглую восточную красоту мамы. Она была общей любимицей, может быть ещё и потому, что при взгляде на неё сразу вспоминалась мать, умершая спустя два года после рождения дочери. Оставшись без матери, сёстры были дружны, охотно делились и радостью и горем. Отец, возглавивший сельскую народную школу ещё до революции, был постоянно занят ею. Хозяйство держалось на сёстрах. Жили бедно, но и среди этой бедности находилось место шуткам, веселью и смеху.