– …То хочет быть наедине,
То рад блеснуть сверкающей казною…
Кто-то негромко кашлянул, на него со всех сторон зашикали.
– …Так я, вкусив блаженство пиру,
Терзаюсь жаждой в ожиданье взгляда,
Живу я тем, что у тебя беру,
Моя надежда, мука и отрада…
Стояли нетронутыми кружки с пивом, и ровно струился дым от забытых сигарет.
– …В томительном чередованье дней,
То я богаче всех, то всех бедней.
Чуркин закончил. Очнулся и смутился: в «Зюкайке» стояла тишина.
– Как верно сказано: «то всех богаче я, то всех бедней» – раздумчиво, тихо и даже грустно произнёс Кузьмич в полной тишине.
И, вдруг, раздались робкие хлопки, потом тишина взорвалась аплодисментами. Все подняли кружки с пивом, выпили за сонеты, за Чуркина, в смысле – за Шекспира – и тут же раздались голоса:
– Давай, Шекспир, читай ещё!
– Давай, давай, Шекспир, не стесняйся!
И Чуркин «давал». Он с упоением читал сонеты один за другим: к нему пришло вдохновение!.. Он выплёскивал с ними всю свою душевную боль и непонятное беспокойство и – его слушали!
А на улице мела метель. Раскачивалась под жестяным абажуром лампа, да где-то на крыше громыхал полуоторванный лист железа, как будто возвещая своим грохотом о каком-то важном событии четвёртого года перестройки…
…На следующее утро все средства массовой информации сообщили о завершении вывода «ограниченного контингента советских войск» из Афганистана.
Свидание
(21 июня 1991 года)
Чуркин сидел на голой панцирной сетке железной кровати, расположенной возле окна, которое снаружи было перегорожено незамысловатой, в простую клетку, решёткой из толстой стальной арматуры, и молча смотрел на эту, уже чужую, женщину, называвшуюся его женой. Она нервно ходила по комнате то и дело, натыкаясь, то на табурет, то на кровати и, отчаянно жестикулируя, говорила, говорила и говорила.
Краем уха Чуркин слышал её инсинуации о том, что он напрасно поддался уговорам директора завода, этого индюка Самохина, приехать сюда, в этот богом забытый городишко на краю света. Что он, Самохин, еще, будучи в НИИ Главным инженером, всегда пользовался его, Чуркина, добротой и заказывал Чуркину изготовить для него то деталь для машины, то что-нибудь для дома, то что-нибудь ещё, и никогда ему, Чуркину, за это ничего не платил. И так далее, и так далее, и так далее. Чуркин не реагировал на этот «обвинительный обвал информации». Он вспоминал. Вспоминал другую встречу. Другое свидание…