Больше всего его беспокоила заинтересованность дочери. В свои двадцать три года она не проявляла склонности к театральности, как юные дочери его друзей, но тем не менее была уязвима. Потеря брата очень повлияла на нее. Его любовь к Иди, единственному оставшемуся члену его небольшой семьи, была безгранична, и будь он проклят, если позволит какому-то привлекательному саперу, вернувшемуся с фронта с осколочным ранением и печальной историей, похитить ее сердце, которое не просто несвободно, ведь она еще и обручена.
Для дочери Эйб Валентайн спланировал этот брак сам. Сын Леви, Бенджамин, был для нее идеальной парой.
– Простите, но вы сказали, что были в психиатрической клинике? – переспросил Эйб.
– Да, именно так, сэр. Но меня перевели, потому что это учреждение предназначено для умалишенных, а что касается вернувшихся с фронта солдат, там в основном занимаются людьми с психологическими проблемами.
– К вам это не относится, насколько я понимаю? – спросил Эйб, старательно пряча сухость своего вопроса.
Том поставил чашку и блюдце на столик, благодарно улыбаясь Иди.
– Потеря памяти, возможно, сделала меня ворчливым, даже раздражительным, но я не стал враждебным или опасным ни для кого и ни для чего вокруг себя, сэр. Проще говоря, мне кажется, что я оказал военному ведомству услугу, избавив его от своего присутствия.
– И что же вы намерены делать дальше?
Он увидел, как Джонс надул щеки, и заранее знал ответ.
– Точно не знаю. Сегодня утром я просто хотел оказаться как можно дальше от госпиталя. Я устал расхаживать перед исполненными надежд семьями, а потом смотреть, как они все вместе разочарованно качают головами.
– Это, должно быть, унизительно, – пробормотала Иди.
– Совершенно верно. И ужасно печально. Я больше не мог смотреть на отчаяние очередной семьи, потому что я оказался не тем, кто им нужен, и каждое покачивание головы терзало мне сердце. Кроме того, я хочу сам принимать решения – уверен, именно так и было в моей гражданской жизни до войны. И я не вижу оснований, почему это должно измениться сейчас. Я не болен. Я просто потерял память.
– Неужели власти не могут воссоединять семьи менее болезненным путем? – спросил Эйб, по привычке промокая бороду большим белым платком.
– Возможно, и могут, но, учитывая обстоятельства, подозреваю, что они делают все возможное. Столько солдат все еще числится пропавшими без вести и столько пытается вернуться домой. Я не хочу никого критиковать или показаться неблагодарным. Как только я узнал, что испанка добралась до больницы, я решил уйти.