Вика прикрыла глаза. Вот он откуда был, этот пронзительный вой сирен. Ее везли…
– А Клим? – тут же встрепенулась она. – Его тоже Рублевы забрали?
– Его на «Скорой» увезли, – Лена всхлипнула. – В общем, вот так. Ты отдыхай, Викуль, набирайся сил. Тут следователь тобой интересовался, хотел тебя опросить.
– Да мне и сказать-то ему нечего…
Где-то над головой снова раздался крик женщины, отчаянный и протяжный.
– Что это?! Откуда?! Лен, ты слышишь?!
– Это с другого этажа, там больная тяжелая, – успокоила тетушка. – Я уже узнавала. А крик слышно по вентиляции. Сейчас ей укол сделают, и она успокоится.
– Ясно. – Вика откинулась на подушки. Помолчала, прислушиваясь к своим ощущениям. И спросила: – Лен, а с Климом точно все в порядке? Мне кажется, что нет. Я чувствую это!
– Как же не чувствовать, Викуль? Он ведь тоже пострадал. Но ты не спрашивай ни о чем, мне врач вообще с тобой много разговаривать запретил. Отдыхай, Викуль. Отдыхай.
Вика послушно закрыла глаза. Но сон не шел. Она слышала все, что происходит вокруг: как кричит, успокаиваясь, женщина на верхнем этаже, как кто-то ходит по коридору мимо дверей палаты. Медленно и шаркая – наверное, больные, и быстро, деловито – наверное, медперсонал. И как тетя Лена тихонько возится в палате, время от времени хлюпая носом… Впрочем, какая она «тетя»? Среднего роста, стройная, с короткой модельной стрижкой, никак она не тянет в Викином представлении на это звание. Обычно Вика звала ее просто по имени или, очень редко, тетушкой. Ведь Лена была младше мамы на десять лет, а значит, старше Вики всего на пятнадцать. Мама родила Вику в двадцать пять. То есть, удивленно подумала Вика, была тогда примерно в таком же возрасте, как и она сейчас… ну, на год старше… Может, и у нее еще получится родить через год? Появится долгожданный малыш, за которого она пойдет в огонь и в воду? Так же, как пошла за Вику мама…
Мама… Ей тогда было всего сорок пять. В тот страшный вечер, когда они с Викой возвращались домой через старый парк и на них напала банда из пятерых подонков. Трое из них, хохоча, схватили Вику и потащили куда-то. Она вырывалась отчаянно, как только могла, хорошо понимая, зачем они ее тащат, но силы были неравны. Ее повалили на траву, на ней рванули блузку, когда вдруг, перекрывая их мерзкую возню, раздался мамин голос, звонкий и чистый: