Олег Викторович уловил настроение
толпы и, как и все, счел предложение Матвея хорошим и
справедливым.
— Согласен, — ответил он и обратился
к толпе: — Возражения против подобного приговора будут?
Возражений не последовало.
— Вот и отлично. — Он обернулся к
Никите. — Теперь до конца жизни будешь выносить дерьмо, ясно
тебе?
— Черта с два я буду!
— Ох, еще как будешь, малой. А если
я утром проснусь и хоть единое ведерко увижу в коридоре или на
улице — голышом у меня пойдешь к прогрессистам, все тысячу двести
километров, ясно тебе?
Мальчишка сжал губы и весь трясся от
злости, но промолчал.
— Вот и все. Благодари Аринку и
Матвея. Если б не они...
Олег Викторович поднес кулак к носу
парня и грубо провел костяшками ему по щеке.
— Пшел отсюда, — гаркнул староста. —
И рожу попроще сделай, а то напыжился мне тут, сопля зеленая.
Арина увела за собой Никиту и,
встретив подходящего по просьбе Олега Викторовича Матвея, кивнула
ему выражая благодарность.
— Вот тебе и новое поколение, —
пожаловался староста, когда Матвей подошел к нему. — Не испытали
они как мы Адаптацию, не мучались от голода...
— Это он из-за отца, — прошептал
Матвей, провожая взглядом Арину с Никитой. — Савин Жора,
лихорадка...
— Точно, — виновато произнес Олег
Викторович. — Но не повод это, на братьев и сестер ополчаться! Чай
не на тепленьком полуострове родился! А Теперь вот глянь на них,
ломятся к людям, которые их родителей считай голодом морили. Можешь
себе такое представить? А, к черту! — отмахнулся он. — Сейчас это
не первоочередная проблема. Думать надо, как из сложившегося нам
выходить, иначе все, что было тридцать три года назад, может
повториться. Вот что, сегодня в полдень я хочу собрать всех в зале,
решать что-то будем. Ты придешь?
— Приду, — не мешкая, ответил
Матвей.
— Это хорошо. А то я, что-то, совсем
ни черта уже не соображаю. Мне нужна свежая голова, твоя
голова.
Он согласно кивнул, отметив про
себя, что Олег Викторович сегодня уже дважды намекнул ему о желании
сбросить с плеч звание старосты.
— Эх, — раздосадовано вздохнул Олег
Викторович. — Жаль, с нами нет твоего отца. Мне не помешал бы его
совет.
Матвей ему не ответил, поскольку
совершенно случайно в гуще расходящейся толпы он заметил ее. Одетая
в парку из кожи тюленя, она смотрела на него своими большими,
преисполненными тоской глазами. Голова была закрыта плотным
капюшоном. Светлый локон ее волос трепетал холодный ветер, а
бледная кожа почти сливалась с вездесущим снегом.