Правда, в этот раз вплавлять в них
твердый наконечник не стал, а просто накачал на двенадцать фатов
силой и тут же, по готовности, запустил.
Эффект от таких атрибутов был не
настолько убойным и, лишь пробив слабые против них водные щиты, они
сбили с ног противника, да сквозь металл бронника видно что-то
припалили. Впрочем, может они так вопят от того, что их о землю с
разлету приложило?
Но раз орут, значит — живы, и мне не
за что себя винить... и в ступор от осознанья сотворенного, впадать
не нужно...
Пока я соображал, все ли у меня в
данной атаке прошло в должной мере гуманно, о том же самом в
отношении нас никто задумываться не стал. И следующим ударом сзади
уже нас с Руди чуть не снесло с ног слаженным воздушным потоком. А
потом нас с новой силой, откуда-то из-за спин солдат, накрыло
камнями, да такими крупными, что начавший видно уставать дракон, их
все в полете пережечь не смог!
Меня-то всего лишь в спину толкнуло,
а вот Руди заверещал. И, не удержавшись, я отвлекся на секунду от
боя и на него опустил взгляд. То, что там увидел, в один миг выбило
из меня все человеколюбие и, заорав: «- Убью, гады!», я запустил
снова смерч уже на всей доступной мне мощи!
Пока мужиков, корежа их броню вместе
с костями, носило по кругу, сам к дракону присел. Тот, утеряв весь
боевой запал, распластался по земле и скавчал тоненько, что
заставило меня вспомнить вдруг, что, несмотря на крупное тельце,
дракон, по сути, ребенок еще... которого я, великовозрастный дядя,
втянул на равных в настоящий бой.
На его спине, вдоль порванного не
закостеневшего еще гребня, пролегала распоротая рана, длиной
больше, чем в мою ладонь. И вся эта распанаханная полость
пузырилась и текла чисто драконьей, бликующей, словно бензиновая
пленка в луже, радужной кровью и несколько отвалившихся чешуек
плавали в ней.
Чувство вины и жажда отмщенья,
которая никаким воспитанием не сдерживалась уже, заставили меня
сложившуюся ситуацию оценить иначе и догнать, наконец, что нас НА
САМОМ ДЕЛЕ пришли сюда убивать.
— Подбери ближе, — велел я Руди,
вставая и подпихивая к нему ногой свалившийся с меня хвост, и укрыл
его более целой защитой. Когда максимально выгнутый заслон прикрыл
его полностью, напоследок предупредил: — Лежи тихо и меня не
отвлекай, — а сам, уже с учетом новых вводных, принялся
осматриваться вокруг.