Поднявшись на ноги, Арамил сделал три широких шага и склонился
над распластавшейся по полу фигурой. Жрец съежился, но напрасно –
наставник лишь присел рядом и внимательно осмотрел кровавые
отпечатки на ткани. Нет, ему не показалось: красные кляксы
действительно складывались в знакомый узор… Арамил встал и с
небрежным изяществом стукнул костяшками пальцев в дверь; послушник,
дежуривший в коридоре, тут же рванул створки на себя. Это означало,
что аудиенция закончена.
Стоило жрецу скрыться за дверью, как наставник переменился в
лице. От напускного высокомерия и следа не осталось: Арамил
заметался по комнате в поисках белой маски и, отыскав ее в сундуке
за кроватью, выбежал из комнаты, едва не сбив с ног удивленного
послушника.
***
Окна были закрыты изнутри глухими ставнями; жрецы считали, что
дневной свет напоминает о радостях жизни, а потому не должен
озарять храмовые своды. Тусклые масляные светильники нагоняли по
углам тени, потолок терялся в сумрачной высоте – а уж от
жертвенника в центре зала и вовсе пробирала дрожь: узкий каменный
стол, покрытый выточенным узором, по размеру был маловат для
взрослого человека, но вот для ребенка… И пусть жречество уже много
столетий не приносило человеческих жертв – девочка, примостившаяся
на скамейке у стены, все равно косилась со страхом то на
жертвенник, то на мрачного жреца-стража, не сводившего с нее
глаз.
В тишине раздались шаги. Пленница гордо выпрямила спину и в то
же время попыталась стать как можно незаметней.
- Почему ее сразу не казнили? - послышался из-за двери
недовольный голос, заставивший девочку вздрогнуть.
В залу вошли трое жрецов, облаченных в белоснежные туники и
плащи с золотым шитьем. Просторные капюшоны были надвинуты до самых
бровей, руки скрыты перчатками, а лица – масками из белого
алебастра.
Маски улыбались.
Страж у входа бухнулся на колени и возвел руки над головой, что
могло значить лишь одно: облаченные в белые одежды никто иные, как
наставники Храмовой школы. Девочка хотела встать и поклониться, но
жрецы вдруг разом сняли маски, заставив пленницу плотнее вжаться в
стену. Даже маленькие дети знают: лица служителей Первохрама
запрещено видеть под страхом смертной казни.
***
Наставник Аргус негодовал.
- Почему ее сразу не казнили? - шипел он всю дорогу к залу.