Вот только Ральф, при виде такого зрелища застыл на месте, как
громом поражённый.
- Mate dan verme sanden brange dig Till Elsweyr, Kajit! -
произнёс он, обращаясь к коту. Тот обернулся на голос, мяукнул и
побежал дальше.
- Ральф! - негромко позвала его Вера. Тот отвлёкся от кота и
заметил, наконец, её.
- Zdraafsfuyi krasavica! - поприветствовал он Веру с
улыбкой.
- Здравствуй, здравствуй! - ответила она и повернулась к
Михаилу. - Вы же говорили, он не знает русского?
- Наверно, его кто-то научил… - ответил он краснея.
Бойцы помогли Ральфу забраться в автозак, водитель завёл
двигатель. Все ждали лишь его.
- Вера Павловна, ещё неделю назад я сам работал простым
ППС’ником. - произнёс Михаил. - Так вышло, что я соприкоснулся с
тем же делом, по которому проходит и Ральф, и меня пригласили
поработать над ним в недавно созданном, специальном отделе ФСБ, на
данный момент в качестве прикомандированного специалиста. И я
уполномочен начальником этого отдела предложить вам те же условия.
Наше руководство с вашим всё решит между собой, требуется лишь ваше
согласие.
- Я согласна! - радостно произнесла она. - Спасибо!
- Там всё очень и очень секретно, до невозможности… - добавил
Михаил, - Но скучно, я полагаю, не будет.
Глава 7.
Васильев Николай Петрович. Москва.
Прежде чем отправляться на поиски лингвиста, способного понять,
по сути, инопланетный язык, следовало подготовить для него хоть
какой-то материал, а для этого следовало обработать имеющиеся
фонограммы.
Работать он стал с самой длиной, а вторую оставил как резервную
на тот случай, если на первой какой-то важный момент будет звучать
неразборчиво, и начал с того, что вырезал все паузы и посторонние
шумы, вроде возни с очередной бутылкой или бульканье коньяка
разливаемого по стопкам.
После этой нехитрой процедуры двучасовая запись сократилась
вдвое, и уже можно было её слушать, чем капитан и занялся, надев
наушники и взяв в на изготовкуручку и блокнот для записей.
Воспоминания об «официальной части» у них с Михаилом сохранились
в полном объёме, в этом он убедился, прослушав начало записи, а что
касается неофициальной… Странное, конечно, ощущение. Наблюдать
пьянку со стороны и без того как-то неловко, а пьянку, в которой
участвуешь сам - неловко вдвойне.
Впрочем, обе эти записи хоть и будут сохранены в архиве,
уничтожать их - было бы должностным преступлением, но доступны
будут лишь очень узкому кругу лиц. Да и что тут такого, в самом
деле. Все мы, люди-человеки. Большее подозрение в их среде вызвал
бы принципиальный трезвенник.