Я взяла письмо в руки. Печать была сорвана.
Я напряжённо оглянулась. Сейчас в комнате точно никого не было. Уходя, я запирала её на замок, тот был магический, и навряд ли кто-то смог бы его открыть. Ко всему, эта комната на этаже ректора, и я точно уверена, что в неё никто бы не мог проникнуть из студентов и магистров. И если я хорошо запомнила, то при проникновении в комнаты чужих срабатывает оповещение у секретаря.
А это значит только одно.
Я схватила письмо и, полная возмущения, вышла из комнаты.
Уверенно прошла в ректорскую, точно зная, что в это время у ректора Аштара лекций или практик нет, а значит, он у себя.
Влетела, не обращая внимания на вскочившую секретаршу, пытающуюся меня остановить.
— Ректор Аштар занят… Постойте!
Я мегерой ворвалась в кабинет.
Ректор сидел, опустив голову и изучая какие-то бумаги.
Я раздражённо бросила письмо ему под нос.
— Что это значит?
Он поднял спокойный взгляд на меня, потом перевёл его на письмо.
— Любая корреспонденция академии должна быть изучена ректоратом. Мало ли, может, там удручающие новости, которые могут привести к плохим последствиям для студента.
Едва он это сказал, как меня молнией пронзила догадка.
— Вы… вы… читаете всю переписку? — Я задохнулась от возмущения. — Письма, которые я писала и отправляла домой, вы тоже читали?
И тут до меня дошло и другое.
— Мне приходило извещение о пропаже моих родителей?
Он молчал. Слишком говоряще молчал. Смотрел спокойно.
Я как-то разом поникла и села на стул.
Ректор Аштар вытянул ящик стола и вытащил из него небольшую стопочку писем, перевязанных серой лентой.
Моих писем, так и не дошедших до адресата.
Меня обдало холодом, затем бросило в жар.
— Вы и их читали?
Он покачал головой.
— Нет. Для чего мне знать то, что не дойдёт до адресата. К тому времени, когда вы начали передавать их почтальону, вашей семьи уже не было. Почтальон пришёл ко мне с первым же, спросил, что делать. Я сказал: ничего, брать у вас письма и приносить мне.
Ректор развязал ленты и вытащил самое нижнее письмо, протянул мне.
Я брала его дрожащими руками.
Обычный белый конверт, при виде которого сердце сжималось. Хотя я уже и знала, что в нём, и пережила свою утрату. Но в горле ком встал. Чёрная траурная полоса рассекала уголок конверта. Я, наверное, должна была открыть его, но вместо этого проглотила ком и посмотрела на ректора.