— Ты назвал быка
Хепом[7]?
— А что тут такого?
— Ничего, — хмыкнул мулат, — а еще
удивлялся, почему моего верблюда кличут Минхотепом.
— То верблюд, а то священное
животное, — подметил Саптах.
— Надеюсь, сегодня твое священное
животное подбросит меня до рынка?
— Ну, конечно! — воскликнул
караванщик. — Сегодня ведь за дебенами поедем! Телега уже
запряжена. Дай мне только чуток минут, чтобы собраться.
— Я подожду внизу.
— Как скажешь, дружище, — Саптах
вышел в коридор и скрылся за углом, напевая себе под нос поучения
Птаххотепа[8].
Саргон еще раз проверил крепление, а
затем окинул взглядом комнату. Его взор остановился на глиняной
тарелке. Секунду поразмышляв, он взял вторую половину смоквы и
положил ее между прутьями окна.
«Воробей будет доволен».
Улыбнувшись, он вышел и прикрыл за
собой дверь. Саптах уже скрылся в своей комнате.
Спустившись, Саргон увидел, как
раб-нубиец, пыхтя как вьючный мул, волочит тюки в сторону
выхода.
Хмыкнув, мулат огляделся.
Впереди находился внутренний дворик с
небольшим фонтаном чистой воды. На колоннах вокруг вилась
виноградная лоза. Справа от входа был проход в другое помещение.
Оттуда доносились аппетитные запахи свежей зелени, соленой птицы и
рыбы. Видимо, кухня. Чуть помедлив, мулат направился туда и
остановился в проеме, скрестив руки на мощной груди. Сатхекет
хлопотала за готовкой. Прислонившись к косяку, Саргон стал
наблюдать за девушкой. Та продолжала нарезать листья салата и
жемчужный лук[9] в глиняную тарелку. На
ней было все то же облегающее и грубое одеяние. Мулат подметил, что
сзади Сатхекет очень хороша собой.
— Тебе досталось за пиво? — внезапно
спросил он.
Девушка вздрогнула, выронив нож. Тот
с гулким стуком брякнул о глиняный пол. Сатхекет развернулась и
уставилась на мулата широко распахнутыми глазами. В них застыл
испуг.
— Что? — прошептала она.
— Ты разлила пиво у входа.
— Я... я... не сильно, господин... —
от волнения девушка стала заикаться.
— Точно? — вскинул бровь мулат.
Сатхекет быстро замотала головой:
— В-все х-хорошо, господин...
н-ничего не было.
— Вот и отлично, — он распрямился, —
еда для меня готова?
Она залилась краской:
— А... я... уже отдала... п-положили
в тюки...
Смущение рабыни искренне развеселило
Саргона.
— Вот и славно! До встречи, Сатхекет,
— мулат рассмеялся и вышел из кухни.