Вот Уасет готовится отойти ко сну.
Желтоватые хижины бедняков с соломенными крышами ютятся где-то
внизу. Рядами, отсюда кажущимися такими плотными, они выстроились
вдоль Хапи на небольших возвышенностях...
Ей это не нравилось. Очень. Ей вообще
не нравилось, как выглядит главный город Та-Кемет. Каждый раз,
когда она смотрела на него, сердце охватывало пламя.
«Он напоминает огромную деревню
нищих оборванцев! Бедняцкий пригород. Лагерь пустынных кочевников!
Что угодно, но только не олицетворение величия нашей земли! И ради
этого мы изгнали
гиксосов[5]?! Ради того,
чтобы созерцать это жалкое зрелище?! Уасет заслуживает большего.
Та-Кемет заслуживает большего! Они должны сверкать, как лазурит в
лучах солнца. Стать символом богатства, славы и процветания! Чтобы
о них говорили. Все! От дитя до старца. От запада до востока. От
Бабилима[6] до
Пунта[7]! Они обязаны
восхищать, а не повергать в уныние!».
Однако сейчас Уасет делал лишь это.
Вгонял в тоску. По крайней мере, ей так казалось. И в ее планы
входило все изменить. Придать городу красоты. Блеска. Величия.
Такого, которого он заслуживает. Такого, которого еще не видывал
свет.
«Клянусь
Амоном[8], все было бы
иначе. Если бы не он, то все давно было бы
иначе!».
Она подняла веки. Тонкие изящные
брови нахмурились, а нежные ладони непроизвольно сжались в кулаки.
Воспоминание о прошлом порождало огонь праведного гнева. Дыхание
немного участилось. Тело слегка напряглось. И без того облегающее
белое платье еще плотнее прилегло к коже, подчеркивая чуть
полноватую, но женственную фигуру и красивую грудь. Золотой
усех[9] с головами сокола по бокам тускло
блестел в сумраке покоев. Блики от него играли на волевом
подбородке. Прекрасные синие глаза, подведенные черной краской,
метали искры. Она чувствовала, как на гладких, малость округлых,
щеках проступает румянец.
«Тринадцать лет... тринадцать лет
псу под хвост... неужели он и сейчас осмелится...неужели
все-таки осмелится?!Нет! Не бывать этому! Клянусь памятью
отца!».
Она закрыла глаза и заставила себя
успокоиться. Дыхание вновь стало ровным. Смуглое лицо разгладилось
от морщин. Напряжение отпустило, и она шумно выдохнула.
«Клянусь памятью
отца...».
— Ты могла бы стать достойным
Херу[10], — сказал он тогда, — жаль, что
у меня нет такого сильного сына, как ты...