А потом в поле зрения двое незнакомых мужиков с винтовками
наперевес и чуть следом за ними еще один с наганом показались. И
одежда на них уж очень специфическая. Не ходят нормальные люди
летом в драных бушлатах и шинелях на голое тело. Явно варнаки из
лагеря сбежали. Впрочем, не на всех такие отрепья, тот, что с
револьвером уже вполне себе в цивильную рубаху и картуз переоделся,
похоже, старший среди них.
И эта парочка к нашим воротам намылилась! Уходить, однозначно,
надо. И тут позади меня вдруг детский голосок раздался:
- Сашка, я боюсь! – Дашка не усидела в своем тайнике, на двор
вернулась.
Зашипел на нее:
- Быстро беги на свое место, дура! – Ну, просто нервы не
выдержали.
Сестренка побежала, только пятки засверкали. Только малинник же,
по нему надо с осторожностью передвигаться, чтобы не хрустеть
ветками на всю округу.
Бандиты услыхали звуки из-за забора, что кто-то убегает от них,
и уже, не сторожась, ворота отворять принялись. Ну, те, двое, что с
винтовками. Третий осторожный был, только замер, наган держа
наизготовку. А мне убегать уже совсем поздно стало. Вот, взрослым
сознанием хвастался, а только зря совсем. Надо было с самого начала
бежать вместе с Дашкой огородами, как первые выстрелы услышал.
Любопытный, блин!
Мужики с винтовками во двор вбежали и полностью на звуках из
малинника сосредоточились, там же убегает кто-то. А меня,
склонившегося в полуприсяде с противоположной стороны от малинника
и так и прижимающегося к забору, и не видели. А потом один из них,
тот, что сзади и чуть ближе ко мне, начал винтовку для выстрела
поднимать и раздумывать стало совсем некогда. Так, не размышляя ни
о чем, вилами в поясницу ему, молча, и ткнул на скорости.
Еще в прошлой жизни слыхал, что удар ножом в почку может шоком
от боли лишить жертву голоса. Вилы ничуть не хуже сработали. Только
выгнулся мужик и в пыль двора рухнул, теряя оружие из рук. А потом
меня накрыло. Воздух словно в воду превратился, настолько стал
упругим и неподатливым. Я тянулся к выпавшей из рук врага винтовке
и никак не мог ее достичь. Впрочем, не я один застыл в пелене
безвременья, словно муха в патоке, первый душегуб, что чуть вперед
забежал и уже к границе малинника приблизился, тоже за все это
время еще даже одного шага не сделал, так и замер с занесенной
ногой. А занятное это дело, мир, видимый глазами в виде стоп-кадра
по отдельным участкам изучать, даже положение глаз не сменив. И
кстати, а что там делает третий? Тот, который на улице с наганом в
руках оставался. Я же запросто могу быть видимым ему через проем
распахнутой настежь калитки. Мысли про третьего додумывал, уже
дотянувшись до оружейного ложа и ощущая, как замершее время снова
начинает набирать ход, постепенно отпуская тело из своего тягучего
плена.