– Готрек, – сказал Феликс. – Я не могу пойти’=.
Готрек кивнул, но в его единственном глазу зажегся огонек,
которого Феликс не видел с тех пор, как они сражались с магом
Лихтманом и его пушечным демоном.
– Делай то, что должен, человечий отпрыск. – сказал Готрек. – Я
не буду тебя останавливать. Но я должен исполнить свое
предназначение. – он повернулся лицом к Клаудии, Максу и
Этельниру.
– Верно, – сказал он. – Я приду. Но держи эльфа подальше от
меня.
Феликс боролся со своей совестью, пока шел с Готреком, Максом и
остальными к причалу, где был пришвартован нанятый ими корабль. Что
ему следует делать? Пожелает ли он им удачного плавания и завтра
еще раз сходил к Гансу Эйлеру, или пойдет с ними и забудет забрать
компрометирующее письмо? Кому он был больше обязан, Готреку или
своему отцу? Какая клятва была первой? Он следовал за Готреком в
течение двадцати лет и никогда не давал другой клятвы, которая
противоречила бы той, которую он дал Истребителю. Но Готрек не был
членом семьи. Он не был на смертном одре. С другой стороны, что,
если Истребитель наконец встретил свою гибель, а его там не будет,
чтобы засвидетельствовать это? Это аннулировало бы всю причину их
совместного путешествия. Это был бы ужасным финалам для такого
грандиозного приключения.
Наконец он вздохнул и вернулся к Готреку, который немного
отстал.
– Истребитель, – сказал он. – Я не могу принять решение остаться
или уйти.
Готрек пожал плечами.
– Первая верность гнома - это семья. Я не буду осуждать тебя за
это.
Феликс кивнул, но продолжал размышлять. Разрешение Готрека уйти
на самом деле ничуть не облегчило его решение. Как бы безумно это
ни звучало, он все равно предпочел бы пойти с Готреком навстречу
своей гибели. На самом деле его не волновало, что случилось с
Эйлером. Это его отец вынудил его вступить с ним в конфликт.
Старику было бы по заслугам, если бы Феликс просто сидел сложа руки
следующие семнадцать дней и позволил Эйлеру отправить свое письмо
властям. И все же он обещал. Разве он только что не сказал Клаудии,
что клятва есть клятва, не важно. Семнадцать дней! Сердце Феликса
дрогнуло. Вот и все! Это было решение.
Он повернулся к Готреку.
– Я принял решение, – сказал он. – У меня есть семнадцать дней,
чтобы вернуть письмо, поэтому я пойду с вами. Это не может быть
больше недели вверх по побережью и недели обратно. Так что у нас
будет день или два, как только мы вернемся, чтобы забрать письмо у
Эйлера.