— Он не отец, — ответила Алёна. Её мелко трясло.
Кирилл сжал челюсти. Грубость медсестры взбесила, и он хотел
поставить её на место, но Алёна крепко схватила его за руку ледяными пальцами.
— А кто? — бесцеремонно спросила она.
— Сосед…
— Так, Елена Борисовна, быстро несите валерьянку и нашатырь.
Вы, милочка, сюда садитесь, на кушетку. Отдайте мальчика… — Врач посмотрел на
Кирилла и хмыкнул, — соседу. Давайте-давайте.
— Миш, иди ко мне. — Кирилл подхватил и прижал к себе
худенькое тельце. — Тише-тише. Ты же смелый парень, да? Хочешь, мы с тобой
завтра целый день вместе играть будем?
Миша на мгновение затих и потом буркнул тихое «да».
— Тогда надо побыть очень смелым. Сможешь? Я буду рядом.
— Угу.
— Я пойду с сыном! — на глаза Алёны навернулись слёзы.
— Не надо, милочка. Выпейте, — врач протянул ей мензурку с
лекарством, а медсестра белый пластиковый стаканчик с водой. Алёна поморщилась.
Ей никогда не нравился запах валерьянки. — Пейте-пейте. И посидите тут. Сын
ведь все ваши эмоции «читает». Видит, что вы нервничаете, и плачет. А что
будет, если вы в обморок упадёте? Посидите тут. Мне там работы-то минут на
десять.
Алёна посмотрела на Кирилла, тот кивнул, что справится, хотя
нервничал не меньше. Он и ребенка-то никогда на руках не держал, а как
успокаивать и подавно не знал, но старался.
— А вы идёмте со мной, — обратился врач к Кириллу, чему-то
ухмыльнулся и повёл в небольшую операционную, спрятанную за неприметной белой
дверью.
Кафельный пол с паутиной трещин на некоторых плитках блестел
в солнечных лучах, беспрепятственно проникающих сквозь верхние не заклеенные
тонировочной плёнкой окна. Пустые белые стены и стоящая по середине кушетка,
над которой висела большая операционная лампа создавали особое ощущение неуюта,
словно всё помещение было пропитано болью и страхом. От сильного запаха
антисептика мутило. Кирилл сглотнул. После аварии он не обзавёлся фобией
больниц, но стойкая неприязнь к медицинским учреждениям все же появилась.
Миша вздрогнул, когда врач разложил инструменты и железный
столик на колёсиках лязгнул.
— Ты же обещал быть смелым, помнишь? — улыбнулся Кирилл. Миша
смотрел на него широко распахнутыми, полными страха глазами и кривил губы, едва
сдерживая плач.
— Так-с, — сказал врач и включил яркую лампу. — Михаил,
значит. Будешь мне сегодня помогать.