Хотелось просто сплюнуть и уйти, но я решил высказаться, так
сказать, от лица Хинаты.
— Я не отвечала вам тем же, потому что вы слабаки, а я слабых не
бью, но вы перешли черту. Ещё раз нападёте втроём на одного или
будете задирать малышей, я вас так отпинаю, что имена свои
забудете.
* * *
Ещё полгода прошли спокойно. От меня ничего не требовалось
«свыше». Мы ходили на занятия, тренировались всё свободное время. В
квартале Учиха ко мне даже стали терпимее относиться, по крайней
мере, после того случая год назад не было даже косых взглядов в мою
сторону.
Саске нашёл в клановой библиотеке свиток с моей любимой техникой
теневого клонирования. Мне потребовалось несколько часов, чтобы
вспомнить и освоить его, а у него это дзюцу застопорилось. Поэтому
я не удержался, сделал под сотню копий и станцевал танец радости,
мы хором кричали:
— Я крут! Я самый крутой шиноби в мире!
Вот только Саске, кажется, очень сильно расстроился из-за моей
спонтанной радости. Он так грустно на меня посмотрел, — я даже не
замечал никогда, что глаза у него такие большие и печальные! — что
мне стало очень стыдно. Чувствовал себя, как будто у ребёнка
конфетку отобрал. Саске — гений, он всё с нуля делает, всё
по-честному, это я со своей тридцать восьмой жизнью просто
вспоминаю прежние ощущения…
— Саске, ну прости! — я развеял всех клонов и обнял его.
— Да всё хорошо, Наруто, — он снова стал спокойным, но у меня
прямо перед внутренним взором стояло то его лицо.
— Нет, ты расстроился, прости меня, я просто радостный кретин! —
мне было жутко стыдно. Саске за всю нашу дружбу ни разу не
похвастался и не унизил меня, как он делал «обычно», что он круче
всех, что я ему в подмётки не гожусь, что я мусор и так далее, а
я…
— Наруто, я очень рад, что ты освоил эту технику, да ещё и
столько клонов создал, — в привычном жесте взъерошил мои волосы
он.
— Ты обиделся, — настаивал я.
— Да нет, не обиделся, я пошутил, — сказал Саске.
— Точно? — недоверчиво переспросил я.
В ответ он кивнул:
— Это моя супер-секретная-техника, её можно использовать только
в крайних случаях. Она вызывает стойкое чувство вины и
умиления.
— Техника? А как она называется? — вот это что-то совсем
новенькое.
— Glazki-kak-u-kota-iz-Shreka, — с серьёзным видом выдал Учиха
зубодробильное название своей страшной техники. Я понял — это фраза
на том же языке, что и команды, которые мы когда-то давно учили, но
за последние полтора года мы к нему не возвращались, и всё
понемногу забылось.