— Отведи беды, на всякий день и на
всякий час, встань с духом нашим духом своим, — продолжала она,
когда коленки заскребли по камню.
— От земли к небу, от темени к свету,
от сих порогов укажи дорогу до Света чертогов. Слава! — Дрожащими
губами завершила, она, прижавшись спиной к узловатому теплому
стволу, мазнула пальцами вниз по переносице, кладя «рукоять», а от
подбородка слева направо полукругом над грудью «острие» — серп
Единого, завершение молитвы.
Руки с ободранными в кровь ладонями и
обломанными ногтями дрожали. Лорка подобрала коленки и сжалась в
комок. Лошадь, та самая, серая, лежала на дороге и коротко с хрипом
дышала, обломок оглобли впился ей в брюхо. Телеги не было. Валялись
камни, от обрыва к дороге раззявился пролом, в расщелине, на самом
краю, зацепившись колесом, висела ось.
А вокруг продолжали кричать, и кто-то
куда-то бежал, спотыкался и падал. Сыпались с нависающего над
дорогой утеса камни. Ржали кони. Дальше по дороге рубились. И звуки
эти, злые и острые, как осиные жала, были все ближе, пока почти над
самой Лоркиной макушкой не пронесся седой хвост стражьей лошади, а
потом она увидела круп другой, черной, и вжалась лицом в колени.
Забормотала обережную молитву, сбилась.
Подняла глаза. Ратники, Среброликий
Страж и его смуглый темноволосый противник, сшиблись почти грудь в
грудь. Мечи, узкий и чуть изогнутый, и прямой и темный, сцепились
крестовинами. Воин, что сидел на вороной лошади, дернул плечом,
мотнулась длинная черная коса, из рукава куртки рыбкой выскользнул
кинжал, и тотчас оказался в боку Среброликого. Страж пошатнулся,
мечи расцепились, прямой пошел на замах…
Снова дрогнула земля, и сверху
посыпалось. Черная лошадь оступилась, попала задними копытами в
расщелину и завалилась, увлекая всадника за собой в пропасть.
Светлая стражева присела и попятилась. Свалившийся с утеса камень
саданул ее по крупу, она скакнула вперед, раненый Страж не
удержался, вывалился из седла прямо перед Лоркой, приложившись
оземь тем самым боком, в котором между пластинами лат кинжал
торчал.
— О, а́ста ин ха́шши[2]! — сквозь
зубы прошипел Среброликий, когда из-под пластин плеснуло красным,
хотя, какой он Среброликий, маска валялась на дороге вместе со
шлемом, гладкие, как шелк, светлые волосы из растрепавшейся косы
упали на лицо. Ровное и чистое, словно пыль к нему не липла.