Сейчас…Сейчас меня корёжит только от одной мысли, что кто бы то ни было может причинить вред моему брату и Фэй, а тогда…тогда я и был тем самым кем-то, кто бы смог сделать подобное ради своих целей. Видимо, не всякая любовь обрушивается на голову волной цунами, утягивая к самому дну океана, чтобы после выбросить обессиленным на берег, безнадёжно хватающим ртом раскалённый солёный воздух.
И теперь, когда этот самовлюбленный мерзавец продолжал молчать, изредка бросая многозначительные взгляды на стопку документов, которую подсунул мне в ходе беседы, я всё отчётливее понимал, что сделаю всё, чтобы не позволить ему насладиться своим триумфом. Не знаю, как тот Ник…но мне есть ради кого.
- Есть вопросы, которые с течением времени теряют свою актуальность, Думитру, - мне нравилось видеть, как слегка подёргивается его верхняя губа, когда я называю его именно так, по имени. Раздражение на несоблюдение субординации? В таком случае он действительно хреново знал Мокану, - и воспоминания о моем прошлом относятся к таким.
- Смотря, о каком прошлом ты говоришь, Морт. Например, - пододвигает ко мне очередную стопку бумаг, и я с облегчением вздыхаю. Вот так-то лучше, гораздо легче вести теперь диалог. Отчёты, доносы Охотников, результаты анализов…Вот теперь Курд заговорил на языке, который я отлично понимал.
Я усмехнулся, проигнорировав его вздёрнутую бровь, и откинулся на спинку стула, сложив руки на груди.
- В этих документах, если присмотреться, можно увидеть между строк заглавными буквами вынесенный тебе приговор, вершитель. Тебе и всей твоей семье, нагло скрывающей твои преступления. За половину описанных здесь деяний тебя должны были казнить уже три раза. За остальную половину – заставить смотреть, как поджаривается под солнцем тот, кого ты называешь своим братом, или же как падают на окровавленную землю головы тех, кого ты называешь своей семьёй.
Мразь! Я дёрнулся всем корпусом вперед, нависая над столом, и вскинул руку, желая схватить подонка за шею, но застыл, сцепив зубы, чтобы не заорать от той боли, которая взорвалась в руке. Словно одновременно тысячи осколков хрусталя впились в неё и начали со скоростью света крутиться вокруг своей оси, разрывая сосуды и мышцы. Настолько больно, что казалось, сейчас ошмётки мяса разлетятся в стороны, пачкая чёрными пятнами крови удручающе мрачные стены.