Неожиданно прямо под окнами Кассандры прозвучали слова, выбивающиеся из общего ликования:
– Сынок, оставь меня, возьми Аскания, он отстает все больше. Тебе не донести меня. Я вижу, какую боль причиняет тебе каждый шаг. Да попадет скорее в царство мрачное Аида герой Диомед, раздробивший тебе колено.
– Замолчи, отец, – ответил молодой голос, слегка прерывающийся, как будто говоривший бежал и сорвал при этом дыхание, – я тебя не брошу. Нам нужно торопиться, чтобы поспеть к стене до рассвета. Наши друзья передали мне, что сегодня ночью в городе будет жарко. Скорей, малыш Асканий, держись за мою хлену!
– Эней, Эней, – вновь послышался первый голос, – им можно верить? Боюсь, не приняли бы нас за вражеских лазутчиков, если мы среди пира попытаемся покинуть город.
– Пиру скоро настанет конец. Как, впрочем, и царствованию глупца Приама. Воинам будет не до нас. Им найдется работа, – произнес прерывающийся голос, который – очевидно, его владелец вспомнил про вопрос своего собеседника – тут же добавил: – Можно верить, можно. Это надежные люди, которые кое-чем мне обязаны…
Голоса удалились, и дальнейшая беседа потонула в шуме веселья, царящего на улицах. Кассандра беззвучно подошла к окну и, воздев руки к темному небу, воскликнула:
– Горе мне, горе! Я вижу покойников, которые пляшут и веселятся! Я вижу рабынь, которые в богатых одеждах ходят по улицам в сопровождении слуг! Я вижу воинов, заснувших вечным сном, так и не успев надеть свои доспехи! Я вижу сирот, играющих на руках у родителей! Все вот-вот свершится. И ничего нельзя изменить.
Пророчица отошла от окна и тихо села на скамью в дальнем углу своей кельи. Она замерла. И только тихое бормотание нарушало гробовую тишину ее покоев:
– Дождь не помешает огню. Нет, не помешает. Ничто не остановит гнев злопамятной Афины…
Прошло несколько часов. Должно быть, близился рассвет. Кутерьма в городе мало-помалу стихла. И лишь изредка под окнами слышались торопливые шаги запоздалого прохожего или четкая, размеренная поступь городской стражи, обходящей царский дворец.
Кассандра, словно очнувшись от забытья, подняла склонившееся на грудь лицо и тихо позвала:
– Агава, ты еще здесь?
– Да, госпожа моя, – послышался тихий и робкий голос.
От темной стены отделилась едва различимая тень, и служанка предстала перед хозяйкой, готовая исполнить ее указание.