Пятьдесят один год любви. Воспоминания о Геннадии Юшкове - страница 2
Справа – мать Геннадия, Анна Васильевна Юшкова, слева —тетя, сестра матери – Мария Васильевна Юшкова, 1922 год
На фотографии четырехлетний Денадеюшко, как ласково звала его мать, сидит на стуле с гармошкой в руках. Гармошка – гордость матери: такой в деревне нет больше ни у кого из детей. На нем парадная одежда, сапоги на-вырост. На лице – напряженное ожидание: как это – фотографироваться? И любопытно, и страшновато. В то же время, похоже, он не слишком доволен, что его так нарядили, да и сидеть ему уже надоело.
Геннадий, четыре года, 1936 год
Когда кончилось младшее детство, Гена стал очень внимательно присматриваться к окружающим, и особенно, к своим товарищам: кто добрый, кто жадный, кто честный, кто вороватый, кто надежный друг, а кто и предать может. И всегда делился с матерью своими наблюдениями. Не очень разговорчивая с людьми, его она выслушивала и помогала разобраться в детских спорах и характерах, при этом всякий раз говорила, что если кто-то плохо поступил, то это не значит, что он совсем плохой, в другой раз он поступит верно. Гена всю жизнь помнил эти разговоры с матерью.
Примерно в километре от деревни на небольшой запруженной речке стояла водяная мельница. После уборки урожая и обмолота зерна жители, в основном мужики, ехали сюда на лошадях, нагрузив повозки мешками с зерном, молоть муку. Гену, как и всех мальчишек, привлекала мельница. Особенно желанным было провести там ночь. Если муку молола молодежь, парни безжалостно прогоняли мальчишек, и расстроенный Гена очень медленно шел домой. А мужики, и особенно старики, никогда не гнали ребят, оставляли даже ночевать, с условием не мешать работе и разговорам.
Сначала на мельнице говорили о сегодняшних делах – у кого что уродилось, когда отелится корова, сколько думают намолотить муки. Следом шли разговоры о завтрашнем дне, и только потом начиналось самое интересное: старики и мужики вспоминали старое, охоту, рыбную ловлю, поездки за Камень с артелью и многое другое. Неспешно шлепали шлицы колес, мерно текла вода, мололась мука. Мальчишек понемногу тянуло ко сну, но вот кто-то из стариков начинал рассказывать сказку, у всех загорались глаза, и не только у мальчишек. Эти разговоры и сказки и тянули Гену на мельницу. Мать сердилась:
– Ты хоть бы предупредил, что пойдешь туда с ребятами, а то уж чужие люди сказали: «Не волнуйся Анна, твой сын на мельнице. Жив – здоров».