Пятьдесят один год любви. Воспоминания о Геннадии Юшкове - страница 27

Геннадий, 25 лет, 1957 год

Какую, однако, интересную характеристику дает себе Гена в этих нескольких фразах! Что он веселый человек и любит смешить других – это правда. Мог обманываться в людях и не любил разочаровываться в них (сам себя обманывал?) – и это тоже правда. Но тут же – скоморошничает и говорит неправду: «Могу казаться, а не быть умным и серьёзным». Однако, когда я познакомилась с ним, он был очень уверен в себе, а главное – четко знал свой путь в жизни.

Уже тогда Гена был энциклопедически образован, прекрасно знал русскую литературу с древнейших времен до современности, столь же подробно – мировую и отлично разбирался в вопросах философии. Ему были очень близки взгляды испанского философа Хосе Ортега-и-Гассета, особенно в вопросах национального единства. Он отлично разбирался в географии – физической и экономической, а в политической был настоящий дока: знал не только все страны мира, но и все столицы даже самых маленьких и вновь образованных государств, и «сдавался» лишь, когда речь шла о только что измененной их символике.

Приведенная выше надпись на фотографии, её содержание и стиль полностью совпадают с манерой существования Гены: исключительная скрытность в сочетании с внешней обходительностью и кажущейся откровенностью. Все свои сомнения и переживания держал он не за семью, а даже за десятью замками, и только иногда приоткрывал мне свою душу, когда ему было невыносимо больно.

Так что с полной ответственностью могу сказать: никто в жизни не знал настоящего Геннадия Юшкова, и только талантливая Светлана Горчакова догадывалась, что скрытность его беспредельна, и поняла, что он никогда и нигде не проговорился о себе в своих произведениях.

Интересно, что эта черта характера передалась не его детям, а внукам. Когда Маша училась во втором классе, и учительница проводила анкетирование, на вопрос: «С кем бы вы поделились своей неприятностью?» – крохотная внучка ответила: «Ни с кем». Таковы и Аня с Никитой…

Были у нас ещё друзья В. Мы, практически, одновременно сыграли свадьбы, в один год у нас родились дочери, и жили супруги по соседству, в таком же деревянном доме. Сначала отношения у нас были очень хорошие: мы дружили семьями, ходили друг к другу в гости, но как-то незаметно все изменилось не в лучшую сторону. В. как бы мерялись с нами во всем – от серьезного до смешного, от успехов в творчестве и количества публикаций до красоты и ума детей, старались, чтобы все у ни было лучше. Старшие девочки – ровесницы – пошли в одну школу, в один класс. Дочь В-х была, может быть, чуть красивее и училась лучше, чем Марина. Марина училась неважно, ей всегда было скучно, не только в школе, но даже на занятиях в детском саду. Как-то раз (дочке шел тогда четвертый год) прихожу домой, меня встречают Марина, Гена и воспитательница детского сада. Воспитательница взволнованно объясняет: «Я сама привела Марину домой, чтобы рассказать, как она меня сегодня выручила. Ко мне на занятие пришла комиссия. Веду я его, как положено, что-то рассказываю, спрашиваю детей, а они все молчат. Вдруг Марина поднимает руку. Думаю, спросить её или нет, и что она скажет, ведь обычно на занятиях она меня совершенно не слушает, вертится. Но больше рук не видно, спрашиваю Марину, и она так толково отвечает! И дальше все занятие практически она одна и работала, да так, что мне поставили „отлично“. Я-то думала, что Марина меня, если и слушает, то вряд ли понимает, а оказывается, ей было просто неинтересно на занятиях. Спасибо вам за дочку».