Она украсила цветами могилу, постояла немного в молчании и мы двинулись обратно в город. Всё абсурдно, ибо всем управляет время.
Ночью, лёжа рядом с ней под одним одеялом, я прислушался к её дыханию. Мерные вдохи и выдохи, казалось, заставили космос остановить свой ход. Её дыхание разливалось в темноте, в полной статике. Каждый новый вдох не был вторым или третьим, он был её вдохом – звуком, раздающимся в пространстве, лишённом начала и конца.
Я положил голову ей на грудь и всё, чего я по-настоящему хотел в тот момент – чтобы стук сердца, который я услышал, никогда не прекращался.
Выйдя на балкон, вдохнуть свежий, сырой воздух я посмотрел на небо – в нём мерзко светились жёлтые звёзды.
Где-то в дали глухо звучало «диско». Я понял тогда, что люблю.
Следующим вечером, я разложил перед ней Таро. Раскладывая, я читал стихотворение, сочинённое мной ещё в годы юности, когда в крови моей были лишь вино да кикеон, а головы, кажется, вовсе не было на плечах.
Двадцать два символа передо мною возникли,
Стражники царства Луны и тайны великой защита.
Есть среди них и Дурак и Отшельник с клюкою,
Есть Император с женой, Иерофант и Папесса.
Повешенный, пара Влюблённых и Маг у пентакля.
Средь них и Фортуна и Сила правят той Колесницей,
Что мчится к обрыву, где Смерть и Суд страшный
Ждут нас. И Дьявол там есть и Умеренность – Время,
Что не помешают, когда ты захочешь построить
Башню слоновой кости иль добыть с небосклона
Звезду обнажённой рукою. И, наконец, Справедливость
В Мире настанет, когда путь начну свой под Солнцем.
Выпали: Дурак, Маг, Императрица, Император, Иерофант и Отшельник. Она, смеясь, попросила меня выдумать сказку с сюжетом, где бы непременно присутствовали эти шесть карт. Выслушивать скучные толкования оного расклада Виола наотрез отказалась, и мне пришлось выполнить её условие. Я рассказал ей сказку.
Иван Суднищиков шёл по раскалённой лучами луны дороге. Если бы вы сейчас затаились где-нибудь неподалёку от той дороги, в рощице молодых ив, или за глиняным пригорком и стали бы пристально разглядывать пространство вокруг, вы бы увидели весело шагающего невысокого человека одетого simply, but tastefully.7
На нём добротного казинета черничный сюртук (надо сказать, что сюртук изначально был белым, но Суднищиков случайно завернул в него целое лукошко черники, принесённое им из леса) ста сантиметров в длину и шестидесяти в рукаве, с отложным воротником. Двубортную застёжку сюртука украшают восемь медных пуговиц, каждая диаметром три сантиметра, сделанные на заводе «Шлоссмейер» в промежуток между девятью и одиннадцатью утра, шестого сентября тысяча девятьсот одиннадцатого года из меди, что была привезена на «Шлоссмейер» с западной части Карпат сербом по кличке Серп и, проданные месяцем позже, вместе с остальной партией в сто двадцать две штуки портному Карлу Густаву Ромбе, что и приделал их к сюртуку шёлковыми нитками производства Фрица Цвики. На одной из пуговиц, при ближайшем рассмотрении, будет хорошо заметен след от ногтя, о происхождении данного следа можно узнать, пролистав «Histoire traces»