– Ты что такое делаешь?
– Посуду мою.
– Ты дебил?
– Почему сразу дебил? Я пытаюсь быть порядочным, как мы и договаривались.
– Блин, порядочность не в бабских делах заключается. Ты в курсе, что у нас дядя главный муфтий города?
– Да ладно? Вот влипли.
– Ещё как влипли. Нам только правоверного судьи тут не хватало. Он нас слушать не будет и пинком отсюда выставит, это в лучшем случае.
– А в худшем? – ополаскивая стакан, спросил меня Халим.
– А в худшем… Я даже не знаю, что по шариату грозит, убийцам, ворам и беглецам которые ещё и прикинулись умершими детьми несчастной матери.
– Ладно тебе, кто об этом всём узнает? Сдать друг друга не в наших интересах. Если что, то мы просто беженцы которые боятся вернуться на войну и ищут убежище.
– Думаю эта проблема меньше всего будет волновать нашего дядю?
– Добрый вечер, – стоя в проходе и зевая, поздоровался Абдул. – Ты чего делаешь?
– Зачем спрашивать? Не видно?
– Посуду что ли моешь? Во придурок.
– Да пошёл ты!
– Эй! Хватит уже! Мы теперь порядочная семья, забыли? Слушай, – обратился я к Абдулу, который лениво плюхнулся на диванчик, закинув руки на стол. – У нас тут дядя объявился.
– Здорово, родственники – это хорошо. Эй, дебил, налей чайку.
– Поцелуй меня, – не разворачиваясь, ответил Халим.
– Иди, поцелую.
– Абдул! Ты слышишь, блин, меня!? – разозлившись выкрикнул я.
– Не ори, слышу-слышу, у нас дядя и я рад.
– Нет, у нас дядя – муфтий города.
– Что?! И что это значит?
– Что он скоро придёт навестить жену своего покойного брата и выкинет нас отсюда, если не казнит.
– Надо сказать маме, чтобы она не пускала его сюда.
– И как мы ей это скажем интересно?
– Я не знаю, вон пусть Халим постирает ей платья, вытрет пыль.
– Отвали я тебе сказал, – возмутился Халим и кинул в Абдула губку.
– Ты, придурок! – выкрикнул Абдул и швырнул губку в голову Халима.
– Тихо! Хватит уже! Что вы как бараны?
– Отвернись и мой посуду! – продолжал Абдул.
– Хватит я говорю!
Парни затихли. Посмотрев на Халима, а потом на Абдула, я недовольно схватил из вазы, стоящей на столе, лукум и закинул его в рот. Прожёвывая его в тишине, я был готов продолжить разговор, как вдруг услышал за стеной дома мужской крик. Грубые слова, женский визг и бой посуды.
– Это что? – с удивлением спросил я.
– Кажется за стенкой кого-то бьют, – ответил Халим, наконец-то домыв последнюю тарелку и поставив её на стол.