И волокли спиной по аду до Эдема,
Но пух летел из плюшевых паяцев,
И чей-то праведник скулил: «Откуда? Где мы?»
Ведь я ещё не посмотрел Мадонну Санти,
Никто не спел «Ла скала блюз» в моих оскалах,
А вы тащили мордой вниз, оставив сзади.
Свою любовь, что вам назло меня искала.
Теперь ли править «Отче наш» a la хвалебен?
Теперь ли строить ля диез в моих аккордах?
Ведь та, что вас ласкала ртом, рисует небом
И носит в сердце образок не с вашей мордой.
Я не понимаю.
Быть может, не знаю пароля,
Но роли исчезли. Спираль – это та же прямая.
И, может быть, mc² – это формула внутренней роли
из двух монологов и хора?
Я не понимаю.
Нет тех меблирашек, заблёванных точно по рангу.
Я был там вчера,
значит, здесь никого не ломает.
Пусть спит Арлекин и страдает подвыпивший ангел:
Безвыходность полупорока…
Я не понимаю
Крезоидный выгрыз в игре призакрытых капризов.
Я – вне патологий.
Пусть это кого-то стремает.
Мой поллюционный кошмар недостёрт,
недолизан —
Лишь слепок недетской тоски,
Но я не понимаю
Пластических ласк на приплюснутых верой картинах —
Традиция плоти.
И в вальсе исчезла восьмая.
Молись не молись —
не прикупишь прощенья невинным,
А, впрочем, безгрешных
я попросту не понимаю.
Здесь пахло весной. Точней, кожурой апельсина.
Прогнившее небо уже оклемалось вполне,
И чья-то любовь над моей головой голосила
Под сдавленный хрип алкоголика в красном кашне.
Под полуотвергнутый, полуприласканный клёкот
Помоечной стаи, оставленной, чтобы устать,
Какая-то ненависть неба отодранной плёнкой
Бессильно повисла с уставшего верить креста.
Я выброшен, выпрошен, выкрошен хлебом в кормушку.
Весна обманула – сгоняй, позови сизарей!
Чужая надежда со смехом казнённой игрушки
В обнимку с окурком тустеп танцевала в ведре.
И, может быть, буду ходить в золочёной визитке,
Рыгая словами за деньги, почти без вистов…
Моя безнадёга расколотой кафельной плиткой
Немного ещё поскрипит под ногами шутов.
Фортепьянный кошмар. Веера полупьяного бала:
Или брошеный гость, или просто непрошеный Бог.
Просто руки скользят, просто верить уже зае… ло,
И судьба набекрень, и в чернильнице чей-то плевок.
Вреден север и мне, только списан декабрь на запчасти.
Мёрзнет в проруби хвост. Полетели, осталось по сто.
Все слова в полусне. Неразбавленным деепричастьем
Стынет в рюмке кагор. Нипочём, не к лицу, ни за что.