(Дмитрий Бобышев, «В поисках философского камня», «Новый журнал» №203—204, 1996).
Стихи Пробштейна обращены к конечным вопросам бытия: тайна жизни и смерти – иx осевая проблематика. Все остальное – темы, метрика, образы – подчинены задаче показать, какими путями сознание стремится преодолеть противоречивость, изначально сопутствующую земному существованию. Стихи эти телеологичны. Тип сознания, предложенный ими, – становящийся, пронизанный болями и тревогами, устремлен к метафизической сущности окружающего мира. <…> Темы, понятия, образы и мифологемы поэзии Яна Пробштейна диалогически соотносимы с подобным рядом в поэзии переводимых им авторов. «Инверсии» дают нам редкую возможность осознать, насколько близкими по духу оказываются поэты, представляющие различные культуры, и насколько эти культуры суть элементы единой картины, отражающей пути духовных исканий человечества».
(Валерий Петроченков, «Новый журнал» №227, 2002.)
Мать жемчуга, мать перла – перламутр
на дне морском стирает с перла муть.
Блестит, переливается жемчужина,
нам кажется, она Творцом разбужена,
а в сущности, что устрица? – моллюск,
на дне морском в ракушке сгусток слизи,
живой комочек, что достоин жизни,
как мы с тобой – комочки пыли, прах,
когда б не свет – тот отблеск, что в глазах…
В начале был почти неслышный хруст:
песок иль паразит застрял меж створок,
чтоб в углекислой слизи после стать
тем жемчугом, тем карбонатом кальция,
что глаз так радует, когда на пальце я
ношу его, забыв про персть под перстнем.
И мы с тобой глядим со дна времен,
как зреющие зрячие жемчужины,
на отблеск света, светом тем разбужены,
а в океане ока – окоем.
Хрусталика глазного кривизна
ни утешенья не приносит, ни спасенья,
но всё же искривляя взгляд, она
надежду оставляет на прозренье:
впиваясь в мир, поставленный вверх дном,
зрачок перевернуть его стремится,
а свет, изогнутый искрѝвленным зрачком,
вливается в просторные глазницы,
но мир всё тот же и опять иной —
он вечен, как само непостоянство…
Как пёс, бежит зрачок передо мной,
разведывая грозные пространства,
и убежав за крайний край земли,
он разрушает торжество Эвклида,
на параллели глядя, что вдали
и за спиною бесконечно слиты.
Играла музыка. Кружились карусели
Летели мы на сказочных конях.
Захватывало дух, а рычага скрипели.