– Логично. Тогда возьми и диктофон.
– ???
– Или ты думаешь, что сможешь слово в слово запомнить бред сумасшедшего?
– Конечно же, нет. – Он положил диктофон в карман. – Ну что, пошли?
– Пошли.
На одном из перекрёстков Кедровки их пути разошлись.
29.
Паша первым делом зашёл к Сергею, где поставил компьютер на зарядку, а сам отправился к Грише. Дом, в котором проживал местный сумасшедший художник, так и просился под гусеницы бульдозера. Он давно покосился, одним углом врос в землю. Немытые окна, некрашеные ставни, полусгнившие ступеньки крыльца, около которого образовались заросли крапивы. Все это навевало жалость и уныние.
Едва переступив порог избушки, Паша пожалел, что плотно позавтракал. Рвотные позывные были обильными. В единственной комнате висел тяжелый, вязкий, противно пахнущий воздух. На полу – слой грязи и пыли. Из мебели присутствовали только стол с горой грязной посуды, колченогий табурет и железная кровать, на которой кучей лежали какие-то старые тряпки, телогрейки и прожженный местами матрас.
– Хозяин, – громко позвал Паша. И из-под кучи тряпья показалась голова художника, с давно немытыми и нечесаными волосами, как на голове, так и на лице.
– Кто ты? Кто ты? Кто ты? – Гриша вылез на свет божий.
К спертому воздуху тут же добавился аромат немытого тела и нестиранных вещей.
– Поговорить надо.
– Слова – пустота. Слова – беда. Молчание – золото. Молчание – жизнь.
Паша показал бутылку самогона.
– А так?
Гриша испуганно замахал руками:
– Чур, меня! Чур, меня! Бесовское пойло. Придёт Кристоф Валлибальд, душу утянет. Уйди, уйди, уйди. – Он сильно взволновался.
– Хорошо, хорошо, – Паша поспешно спрятал бутылку. Огляделся и только сейчас заметил, что стены в избе оклеены не старыми обоями, как ему показалось сначала, а листами пожелтевшего ватмана с картинками.
– Ты рисуешь? – он стал внимательно разглядывать картины. Они все были написаны не то углём, не то опалёнными лучинами.
– Жизнь это. Память это. Прошлое. Тени. Одни лишь тени. – Он хаотично ходил по комнате и теребил свою седую бороду.
Паша отметил, что на картинах в основном изображены деревья. И не те, что растут за окошком. Они с Федором уже имели возможность лицезреть их. Деревья, что росли на Ведьмином болоте, при этом нарушая все законы природы, причудливо меняя направление роста, сплетаясь, создавая фантастические пейзажи. Он достал фотоаппарат и стал аккуратно, боясь пропустить хотя бы одну, снимать. Ван Гог на это не обратил никакого внимания. Всё ходил и чего-то говорил. Диктофон записывал весь этот бредовый монолог.