Но правильно ли терять Дар Герингена? Я снова задался этим
вопросом. Нет, верно рассудили, что доверять ему нельзя. Нельзя
вернуть ему оружие, да и просто тащить за собой — тоже не вариант.
Рано или поздно, но у имперца обязательно появиться шанс свести с
нами счеты, прежде всего со мной.
Еды и питья полковнику не давали, и он прекрасно понимал, что
это означает. Держится, негодяй, слабину не показывает. Сидит с
видом, что так и надо — быть связанным. Молодец, горделивого
презрения у него не отнять. Да шут с ним!
Я один у границы, отделяющий наш поредевший отряд от мрака
ночного Аннон Гвендаре. Все остальные позади, в семи шагах от
борозды на песке. С приходом ночи похолодало, потянуло легким
морозцем. Я глубоко втянул в себя свежий воздух и выдохнул паром.
Порыв ветра проник до костей. Я поежился, кутаясь в плащ, и
замер.
Рядом как будто послышался голос. Не разобрать, что именно, но я
точно услышал чью-то речь, и она звучала из темноты по ту сторону
охранного круга. Помня, что ни в коем случае нельзя высовываться за
черту, я подался вперед, к невидимой стене, вслушиваясь в темноту,
и столкнулся с чужим лицом. Оно появилось прямо перед моими
глазами.
— Проклятье!
Отшатнувшись, я выхватил бракемарт. У границы круга стоял
призрак. Белая полупрозрачная фигура в растрепанных одеждах.
Эльфийская девочка-подросток, ее ладонь скользит по незримой
преграде, отделяющей наш круг от ночи и Аннон Гвендаре.
Мое сердце бешено колотилось. Я оглянулся — все вскочили на
ноги, даже отец Томас. Вновь громко зазвучала молитва Велдона:
— Матерь Божья! К Тебе взываем, изгнанные чада из рая.
Заступница наша!..
Я отступил на два шага; не нравится, что призрак может
дотянуться до меня рукой.
— Она не зайдет внутрь круга, — уверенно заявил гном.
Почем ему знать? Я снова посмотрел на призрака. Он растворялся в
темноте, теряя очертания прямо на глазах. Два удара сердца — и
предо мной пустота.
Призрака больше нет, а эльфийский город ожил. Со всех сторон
послышались голоса на незнакомом языке — мужские, женские, детские;
а ещё смех и чьи-то гневные окрики. Жутко различать голоса умерших
давным-давно, гомон мертвых голосов воспринимался очень
гнетуще.
Во мгле появлялись и исчезали призраки. Они спешили куда-то или
просто стояли, что-то несли либо мастерили. Только белые фигуры, в
руках нет утвари, а вокруг нет обстановки. Полупрозрачные фантомы
показывали живым эпизоды из прошлого, возникая из воздуха на
несколько мгновений. Где только позволяла видеть ночь — всюду
они.