Духи почти не обращали на нас внимания. Только те, кто
оказывался у линии на песке, вдруг оборачивались и застывали,
уставившись внутрь охранного круга. Муторно рядом с призраками; я
вспоминал дьявола всякий раз, когда они оборачивали ко мне свои
лица с пустыми глазницами.
— Гард, — позвал гном, — лучше не дразнить голодные души. Давай
к нам!
— Дразнить? — Я последовал совету Барамуда и убрался от
края.
Гном кивнул.
— В прежние времена, на войне, некоторые перворожденные
накладывали проклятие на собственную бессмертную душу, — заговорил
Барамуд. — Дабы не могла обрести покой, пока не отнимет жизнь у
врага. Эльфы называли это черное колдовство Проклятьем голодных
душ.
Я глянул на эльфа. Крик спрятал ножи и, вздернув подбородок,
слушал хозяина. Бесстрастное лицо снова не выражало эмоций.
— Не слыхал о таком, — фыркнул Рой.
— Так посмотри вокруг и все сам увидишь, — многозначительно
произнес Барамуд. — Проклятье голодных душ слетало с уст умирающих
эльфов редко, не каждый сможет рискнуть собственным посмертным
покоем. Да и давно прошли те века. Но в Аннон Гвендаре этим
колдовством охвачен весь город. Голодные души ищут врагов каждую
ночь.
— Кто их враги?
— Вы, — ответил мне гном, — люди. Орки тоже, старые враги,
как-никак. Поэтому не позволяй призракам учуять себя. Сиди тут и не
приближайся к границе круга. Не дразни их.
Молитва смолкла. Откинув капюшон, инквизитор задумчивым взглядом
изучал мелькание белых фантомов за пределами черты. Зря церковник
замолчал!
— Святой отец, — гном почтительно обратился к монаху, — только
ваша молитва сдерживает мертвых на границе круга.
— Ты уверен, следопыт?
Барамуд кивнул и погладил свою пышную бороду. В темноте не
углядишь, но мне отчего-то подумалось, что гном кривит рот в
насмешке. Инквизитор смерил взглядом Барамуда и направился к линии
на песке, обронив через плечо:
— Никогда ранее не думал, что и ты можешь взывать к Господу
нашему.
Томас Велдон тоже чувствовал фальшь в словах Барамуда.
— Только охранный круг, молитва и заступничество Двуединого Бога
убережет нас, — теперь уже с неприкрытой издевкой произнес
гном.
А эльф откровенно улыбается! Я тихо выругался. Что нашло на
гнома и его чертова эльфа!
Рядом раздалось едва слышное бормотание толстяка:
— Гном слишком много на себя берет и слишком много знает для
хитросделанного следопыта!