— Последний шанс, — произнес гном.
— Иду я! Дома все одно не объяснить, почему вождь вернулся без
своих людей. Если бы выжил…
Не обращая внимания на боль в раненной руке, Монрок вытащил из
ножен кривой орочий меч. В другой, здоровой, появился нож.
— С оружием можно?
— Ступай, — сказал гном.
Мы молча смотрели на вождя: сейчас он умрет ради нас. Что ему
сказать? Слова пусты. Он и сам не ждет никаких слов.
— Хочу благословить тебя, — негромко сказал Велдон.
— Я уже говорил, что Бог Отец и Бог Сын — не мои боги, — орк
сделал первый шаг к призракам.
— Но я молился над телами твоих воинов! — не сдавался монах.
— Мертвым это безразлично, — не оборачиваясь, орк направился
навстречу смерти, — а я покуда жив, и мне не все равно.
Когда до черты остался один фут, Манрок все-таки посмотрел на
нас.
— Прощайте!
Раскинул широко руки и шагнул вперед с открытой грудью.
Десятки фантомов закружились вокруг замершего орка.
— Я иду! — закричал орк.
Призраки один за другим врезались в Манрока, проходя сквозь
него, как ножи, раня. Но он держался на ногах. Шатался и стоял.
Песок возле орка окрасился кровью.
Задрав лицо к небу, орк снова крикнул:
— Иду!
Затем упал. Не шевелится.
Все стихло. Нет ни одного призрака. Вокруг нас лишь ночь,
равнина у Гнилого водопада спит. Шумит Черная речка.
Мы попадали наземь, кто где был, и безмолвно сидели, не
в силах отвести взоры от погибшего Морока.
Как непривычно спокойна и умиротворенна ночь!
— Барамуд! — нарушил безмолвие Рой. — Тебе придется многое
объяснить.
— Завтра, — сумрачно ответил гном. — С рассветом.
— Молитесь! — призвал Велдон.
И мы молились, кто как мог. За Монрока и за нас. Мы не сомкнули
глаз и увидели рассвет…
— Сюда! Мне нужна помощь!
Это звал отец Томас. Ричард Тейвил проснулся. Он стонал, его
тело изогнулось дугой.
Генрих фон Геринген упал на колени, где стоял. Согнул спину и,
уткнувшись лицом в побуревший мох, с тихим стоном, обессиленный,
завалился на бок. Я заметил его взгляд, брошенный в нашу сторону.
Полный ненависти и лютой злобы.
Мы менялись, а он нес носилки с Ричардом Тейвилом постоянно.
Решили вчера не убивать имперца — пусть пока поработает
носильщиком, все одно лейтенанта на руках тащим.
Второй день как покинули Гнилой водопад. С рассветом, после
ночи, когда Монрок отдал за нас свою жизнь, Тейвилу было очень
плохо. Он изгибался, рычал и бормотал что-то неразборчивое, иногда
кричал. В Ричарда словно бы вселился нечистый дух и, вероятно, так
оно и было. Потому что после экзорцизма отца Томаса лейтенант
умиротворился. Впал в беспамятство, горел в лихорадке, но больше не
казалось, что он вот-вот превратится в нежить.