– Я не вор, – заявил мальчишка, вскинув подбородок. – Я подумал, что вы его не хотите.
Андре оглядел мальчугана с головы до ног. Одежда на нем была поношенной, и он производил впечатление сильно истощавшего. Темные глаза казались огромными на овальном лице с изящными чертами, а черные волосы были неровно подстрижены.
– Как тебя зовут? – спросил Андре сурово.
– Али, эфенди[1].
– Из какой ты деревни?
– У нас все умерли. От чумы.
Джозеф-Жан, услышавший шум, уже бежал вверх по склону с пистолетом наготове. Мальчик бросил на него полный тревоги взгляд и с мольбой протянул к нему руки.
– Убери пистолет, – приказал Андре. – Он безобиден. Это просто изголодавшийся ребенок.
Али сглотнул с облегчением, увидев, что Джозеф-Жан опустил оружие.
– Что ты делаешь один в горах? – спросил Андре. – Разве тебе не известно, что здесь опасно?
– Я иду с равнины Дембре, эфенди. Мне нужно попасть в Измир.
Андре в изумлении уставился на мальчишку.
– Ты пешком шел от Дембре?
– Да. А как же иначе? У меня ведь нет ни осла, ни лошади. Но я сначала шел через долины.
– Боже милостивый… – пробормотал Андре, удивляясь, что мальчишке удалось выжить на таком пути.
– Пожалуйста, эфенди, можно мне взять тот хлеб? Очень хочется есть… – сказал Али; его шатнуло от слабости.
Андре вздохнул и, подхватив ребенка на руки, бросил на Джозеф-Жана взгляд, полный смирения.
– И за что мне это? – Снова вздохнув, он понес Али к огню. – Почему такое всегда случается именно со мной? Принеси кувшин с водой, Жо-Жан, и запасное одеяло.
Андре ощупал лоб мальчика, чтобы узнать, есть ли у него жар, и с облегчением обнаружил, что нет; ему совершенно не хотелось контактировать с чумными. Окунув обрывок полотна в воду, он протер им лицо Али, а затем завернул мальчика в одеяло, которое подал Джозеф-Жан.
– Проклятье! Что же нам делать с этим истощенным ребенком? – спросил он у кузена. – Мы ведь не можем бросить его здесь, когда завтра свернем лагерь, верно?
– Конечно, не можем, – откликнулся Джозеф-Жан. – Заберем его с собой, и пусть он побудет при нас, пока мы не доберемся по крайней мере до Минары.
– Мне совершенно не хочется выступать в качестве сиделки при оборванце-турчонке, – с досадой заявил Андре.
– Понятное дело. Но я сомневаюсь, что он долго протянет в таких жутких условиях, если предоставить его самому себе, – заметил Джозеф-Жан.