Спрятавшись под раскидистыми ветвями старого, но все еще мощного
дерева, горько переглядываемся с Двином, не находя слов для
описывания сложившейся обстановки. Даже волчица и та приуныла,
сложив голову на лапы, и задумчиво всматриваясь в размытую пелену
дождя.
Тяжело вздохнув, присаживаюсь на траву, опираясь спиной о ствол
дерева, милостиво подаривший нам временный приют.
Без дома совсем грустно. Холодно и голодно. Может, плюнуть на
все и начать прокачивать Строителя? Но, во-первых, свободных
средств у меня нет для прокачивания этой профессии, а во-вторых,
когда я смогу построить дом? Явно не на первых уровнях. А позже мы,
по крайней мере, я на это надеюсь, вернемся обратно на лесопилку,
решив проблему с жильем. Так что остается только немного
потерпеть.
Ладно, раз уж все равно пока заняться нечем, нужно позвать
друида, чтобы он отремонтировал мой топор. Надеюсь, дождливая
погода его не остановит и он не проигнорирует мое приглашение.
— Приветствую Вас, — из-под свесившихся вниз ветвей появляется
рука Агнамана, которая отводит ветви в сторону, освобождая себе
проход.
Лишь оказавшись внутри нашего растительного шалаша, друид
облегченно стряхивает со своего плаща капельки воды.
— Погода совсем не благоприятствует походам в гости, — степенно
замечает он. Чуть помолчав, он продолжает свою мысль. — В такое
ненастье хороший хозяин даже собаку на улицу не выгонит.
Развожу руками, а после отвечаю:
— Так сложились обстоятельства. У нас теперь нет дома.
— Слышал я про Ваши обстоятельства. Очень жаль лесорубов. Они
были хорошими ребятами. Всегда уважительно и с любовью относились к
лесу.
Некоторое время просто молчим, не желая продолжать затронутую
тему. Старательно сдерживаю слезы. Хватить плакать. Я должна быть
сильной ради Двина. Вон, у него уже глаза на мокром месте. Того и
гляди, разревется.
Чтобы перевести тему, спрашиваю у Агнамана:
— Можешь починить мой топор?
— Да, конечно.
Забрав мой инструмент, друид поспешно исчезает. Мне даже
показалось, что я услышала отчетливый вздох облегчения. Видимо, не
только я почувствовала себя не в своей тарелке.
Перевожу взгляд на поникшего мальчишку. Нужно как-то его
приободрить. Но как?
Мучительно размышляю, не находя ничего, что могло бы его
обрадовать.
Да какого черта?!
— Двин, послушай меня, — замолкаю, ожидая, когда мальчик
поднимет глаза. — Сейчас у нас в жизни, как и на улице, ненастье.
Глядя на эту пелену, может показаться, что ничего хорошего и
светлого в нашей жизни не осталось. Но это не так, слышишь. У меня
есть ты. У тебя есть я. А это значит, что мы не одни в этом
мире.