Сказать по правде, присланный деятель как-то не производил
впечатления умного и знающего законы человека, способного
разбираться в уголовных делах. На вид, так чистый солдафон – «слуга
царю, отец солдатам». Коренастый, длиннорукий, с квадратным,
тщательно выбритым, подбородком и бесцветными глазками усердного и
недалекого служаки, сверкавшими под маленьким покатым лбом. Да! Еще
брови – кустистые, выцветшие – большие хрящеватые уши и вислый, как
баклажан, нос. Тот еще портрет – никакой тебе изящности,
утонченности… и никакого проблеска мысли. Такой нарасследует,
ага.
Ратников прямо там и поселился - в «присутствии» – конторе -
или, как его называли по старому – «в съезжей избе» - двухэтажном
деревянном доме, выстроенном специально для всяких административных
надобностей. Архитектор, как видно, был не чужд высоких исканий,
аляповатые деревянные колонны и портики несколько напоминали модный
стиль ампир, а вырезанные из дерева завитушки – барокко или,
верней, рококо.
Как бы то ни было, а к приходу Давыдова доблестный
капитан-исправник сменил дорожное платье на черный сюртук и
темно-красный шейный платок-галстук, отчего стал похож на директора
пионерского лагеря времен позднего СССР. Восседая за широким,
крытым темно-зеленым сукном, столом, следователь успел нацепить
нарукавники и, кивнув вошедшему Денису на стул, окунул перо в
бронзовый чернильный прибор, изображавший то ли троянского коня, то
ли бескрылого Пегаса.
- Ну-с, молодой человек… Рассказываете.
Гусар рассказал все, насколько мог – подробно, и даже
присовокупи к своему рассказу аккуратно вырезанные из «поэтической
тетради» листки с «протоколами осмотра».
Губернский гость выслушал Давыдова, не перебивая, с каменным
лицом, и даже благосклонно соизволил принять «протоколы», за
которые, правда, почему-то забыл поблагодарить. Ну, солдафон –
солдафон и есть, что уж тут скажешь! Тем более – пехота. Был бы
хотя бы драгун, кирасир, улан… Впрочем, в кавалерии этаких
истуканов не держат.
Дня на три Денис и думать забыл о капитане-исправнике, некогда
было – полк отправился на небольшие осенние маневры. Скакали,
рубили, стреляли – уставали так, что никаких мыслей в головах не
оставалось. По возвращении же в полк, отец-командир вновь вызвал
Давыдова к себе в кабинет.
- Помнишь капитана-исправника? Ну, того майора?