— И тебе не хворать, Ламтюгов, — отозвался Шеин и лишь на
мгновение бросил взгляд на боярина, чем вызвал его негодование,
которое тут же пришлось скрыть. Заносчивый вояка даже не удостоил
его своим вниманием! Нет, дом под Стокгольмом куда важнее личных
амбиций.
— Я к тебе с новостями из Москвы. Говорят, император-то
ненастоящий. Лжеиван сидит на троне империи, а ты тут, Михаил
Федорович, его защищаешь.
— Какой же он ненастоящий? Только вчера был здесь, или вы, пока
Его Величество на линию фронта пожаловал, за его спиной успели
интриг наплести? Ты смотри, прям как бабы-ткачихи, ну!
— Значит, защищаешь самозванца? — сощурился боярин.
— Я не императора защищаю, Василий Кириллович, а родную землю.
Как по мне, вообще плевать кто там на троне сидит. Главное, чтобы
держава крепкая была и людям жилось свободно.
— Так собирай своих орлов, и давай на Москву. Вот выгоним
самозванца, тогда и будем о родной земле думать.
— Что же ты мне предлагаешь? Если мы сейчас уйдем, Смоленск весь
полякам и литовцам останется. А о людях ты подумал? Нет, пусть там
в Москве разбираются, а мы на своем месте останемся. Кому-то же
надо родной дом защищать.
— Уходить надо, воевода. Бросать все и уходить. Борьба и смерть
за ложного императора не стоят твоей жизни и тысяч жизней твоих
людей.
— А Смоленск, его жители и земля наших предков стоит того?
Шеин посмотрел на Ламтюгова так, что от боярина не скрылась
откровенная усмешка.
— Положим, ты уйдешь, Василий Кириллович. Пусть даже я уйду. Но
как сможет уйти он? — Воевода кивком указал на свой портрет,
висящий на стене, который ему подарили в честь победы над литовским
войском на Западной Двине двадцать лет тому назад. — Ты ведь
понимаешь, что воевода Шеин — это символ Смоленщины. Каждый второй
защитник княжества идет в бой, зная, что воевода рядом и знает что
делает, что даже если ему придется сложить голову в этом бою, это
будет не напрасно. А ты предлагаешь мне просто так взять и уйти
подобно битой собаке? Нет, Василий Кириллович. После князя Шеин —
последняя надежда Смоленска и он либо отпразднует победу с
уцелевшими, либо погибнет в бою.
— Безумец! — выпалил Ламтюгов. Судя по его состоянию, он
отчаялся склонить воеводу на свою сторону, и сейчас боярина трясло
от волнения. Перспектива получить загородный домик в живописных
местах, таяла как сон. Он никак не мог понять, что потомок великого
русского военачальника, снискавший не меньшую славу, так легко
пойдет на смерть, имея массу возможностей спасти собственную жизнь.
— Вы все погибнете! Вы ведь даже не видели сколько их там. Двадцать
тысяч идет на Смоленск с трех сторон, а впереди идут Тевтонские псы
— элита из наемников Германской империи. Смоленск падет, а через
месяц-другой придет черед и Москвы!