– Честно́е собрание? – оживился Витька. – Типа сходки паханов?
Смотрящих?
Май закис от смеха, а Гуж серьезно пояснил:
– Скорее, слышащих. Смотрящих среди нас нет.
Меня вдруг озарила догадка – в полном мраке подземелья это
выглядело и правда как вспышка яркого света.
– Вы слепые, верно? Точнее, вы видите свет, и он причиняет вам
боль!
Вспомнилось, как я впервые встретил нуарных жителей в конце
тайного тоннеля. Они тоже требовали потушить фары, но я заморочил
их – моя волшба тогда была на пике. И у меня имелся отчетливый
зрительный контакт...
На мой вопрос, есть ли на поверхности земли другие люди,
охранник тоннеля удивился:
“Да ты шо? Наверху, что ль? Нет, конечно”.
На поверхность они выбираются крайне редко и только глубокой
ночью, когда нет полной луны. И в очках-консервах... Как сильно,
должно быть, на них действует яркий свет...
– А ты догадливый, Олесь, – фыркнул Гуж. – Все верно, свет для
нас крайне неприятен, даже слабый. Оттого и очки наверху носим. И
мы не видим, как вы... Вернее, совсем не видим, разве что знаем,
светло или темно. А используем слух, ощущения и шестое чувство, что
у слепых развивается. А развилось оно у нас до такой степени, что
никакого зрения нам и не надо.
– Но почему вы ослепли? – вскричал возбужденный Витька. – Вас
под землей заперли на несколько поколений, как морлоков, да? И ваше
зрение деградировало? Поэтому Модераторы вас нуарными деградантами
называют?
– Эй, малец, потише, – оборвал его Май. – Не стоит за этими
придурками Модераторами всякую ерунду повторять. Уж если кого-то и
обзывать деградантами, так это самих Модераторов... Нет, нас никто
под землей не запирал, мы сами там обосновались. А обычное зрение
мы потеряли из-за...
Он оборвал сам себя, затем спросил Гужа:
– Че, сказать? Или тож Честно́е собрание пусть говорит?
– Неужто сам спохватился? – деланно удивился Гуж. – Помолчал бы
уже, болтун.
Дальше шли молча.
Лестница кончилась, и мы проникли в сырой и холодный тоннель, в
котором, тем не менее, улавливался слабый сквознячок. С вентиляцией
здесь, в катакомбах, стало быть, все в порядке. Под ногами хлюпала
грязь. Тоннель сделал несколько поворотов, потом закончился
железной дверью. Гуж еле слышно поцарапал ее чем-то твердым –
вероятно, ножом, – и она беззвучно растворилась. В лицо повеяло
теплым сухим воздухом.