Мы миновали что-то вроде часовни в высокой нише, в глубине
которой мой собственный радар засек скульптуру. Не понять, что за
скульптура, – очевидно, алтарь. Или идол. Рядом стояли нуары и
тихо-тихо пели тягучую песню. Слов не понять. Видимо, молились.
Меня это удивило – сиберийцы не религиозны. Точнее, религиозны,
но их религия – это вера в Вечную Сиберию и лично Председателя.
Разновидность тоталитарного сектантства, раздутого до масштабов
целой страны. Но нуары – это в чем-то антиподы “классическим”
сиберийцам; у них нет Председателя и веры в нерушимость державы.
Зато есть какая-то религия.
Я не спросил, что именно происходит в часовне. Во-первых, я ее
не должен видеть, во-вторых, мне было плевать. Сделал заметку в
памяти – и ладно.
Поражало самообладание Витьки. Болтаться в непроглядных
подземельях, когда вокруг кто-то беззвучно передвигается и
переговаривается шелестящими призрачными голосами, – это не через
темный сквер ночью пройти, когда рядом всегда есть хоть
какой-нибудь источник света. Тут нужны нервы. Конечно, даже
Витькины нервы не железные, судя по его краткому срыву, но все же
держался он преотлично.
– Не боишься? – не удержавшись, шепнул я ему.
– Не по себе, – признал он. – Давит эта темнота... Но панических
атак нет и, вроде бы, не будет. Да и ты рядом.
Мне польстило это доверие.
Раньше я смотрел на Витьку как на необходимого спутника-гида,
кое-что знающего о Поганом поле. Я-то тогда из-за глюка ничего про
него не помнил. В моих планах было избавиться от него при первой
возможности. Потом притерлись. Еще потом он внезапно погиб, и я
понял, что он – дорогой и единственный друг. И наконец я встретил
его снова – другого и в то же время прежнего. Теперь я знал о мире
Поганого поля больше него и ощущал ответственность.
– Интересно, как они все это вырыли, – сказал Витька. – Что за
землеройные машины использовали? И куда землю девали?
– Уж не кетменем, поди, рыли, – хмыкнул я.
– Моим кетменем? – неожиданно спросил он. – У меня же кетмень
был, правильно? Мы лут с тобой собирали...
– Ага! Вспомнил?
– Вспоминаю... И весь этот лут взорвался вместе с
мусоровозом?
– Да.
– А других заначек у нас не было?
– Не-а.
– Вот блин!
Что ж, прежний запасливый и лутолюбивый Витька
восстанавливается. Это не может не радовать.
Дальше мы полезли по крутой спиральной лестнице из мелких
металлических решеток, закручивающейся внутри шахты. Скорость упала
до черепашьей – мы хватались за холодные перила и старательно
нащупывали ногами ступени. Я с трудом сдерживался, чтобы не
побежать поскорее наверх, – приходилось изображать неуверенного
слепца.